Хронический дефицит предложения

Динамика спроса, описанная выше, проявляется в ответ на дефицит предложения, неизбежного при нынешнем господстве атеистической идеологии. Корнай утверждает, что в экономике дефицита рост предприятий ограничивают ресурсы, а не спрос [Kornai 1980; Корнай 2000]. Основные ресурсы, необходимые для производства, включают в себя физическое пространство, исходные материалы и труд. В экономике религий ограниченные ресурсы —результат не столько их физического отсутствия, сколько ограничивающих регуляций. В Китае все эти ресурсы – религиозные пространства и здания, религиозные материалы и религиозный труд (духовенства) находятся под жестким контролем государства и являются объектом ограничений, что приводит к хроническому дефициту.

Во-первых, партийное государство ограничивает число мест отправления культа и религиозных учреждений. Во время «культурной революции» все религиозные заведения были закрыты. С 1979 года определенному числу храмов, мечетей и церквей было вновь разрешено вернуться к религиозной деятельности. Но эту деятельность жестко контролировало государство. Вслед за Документом № 19 от 1982 года Государственный совет в 1983 году издал циркуляр, в котором объявлялось, что открытие храмов, в принципе, должно касаться только тех построек, которые использовались для религиозных нужд непосредственно перед «культурной революцией» [Luo 2001: 317]. Все остальные, если они не были приспособлены для других целей, оставались памятниками старины и культуры или местами туризма, находясь в ведении других учреждений, а не Управления по делам религий. Это объяснялось тем соображением, что верующими в Китае остались только те, кто уже имел религиозные убеждения до 1949 года и не смог или не пожелал стать новым человеком социализма; юные поколения, выросшие в коммунистическом Китае под красным знаменем, уже не должны были нуждаться в религии.

Места отправления культа оставались объектом центрального планирования и в 1990-е годы. В 1991 году вышло постановление, согласно которому открытие храма, церкви или святилища должно было осуществляться с разрешения начальства на уровне уезда или выше [Luo 2001: 436]. В 1996 году это требование было ужесточено: «одобрение должно быть получено на уровне провинциальной администрации» [Luo 2001: 540]. Любопытно, что ответственные за государственное планирование в то время, по-видимому, считали, что существующего количества религиозных пространств достаточно для удовлетворения религиозного спроса населения – циркуляр 1996 года объявил: «Принимая во внимание, что существующее количество буддийских храмов в основном удовлетворяет потребности верующих масс для нормальной религиозной деятельности, в целом с настоящего момента строительство новых храмов прекращается» [Luo 2001: 540].

Однако на самом деле существующие места поклонения не удовлетворяли спрос на религию, который, вопреки ожиданиям сторонников ограничений, неизменно рос. Конечно, трудно определить оптимальное число мест религиозного культа, которое было бы достаточным для удовлетворения спроса – поскольку и сам спрос на религию трудноопределим и, вероятно, эластичен. Тем не менее есть смысл провести сравнение со спросом на религию в Соединенных Штатах. В 1997 году в Китае на 100 тыс. граждан приходилось в среднем шесть с половиной зарегистрированных государством религиозных учреждений и мест поклонения (соответственно, 85 тыс. на 1,3 млрд населения). В Америке на 100 тыс. граждан приходится 117 религиозных объединений (то есть 350 тыс. на 300 млн)[75]. Другими словами, если в Америке одна церковь или один храм приходятся на 857 граждан, то в Китае 一 на 15 294. Последний отчет официального новостного агентства «Синьхуа» утверждает, что в 2009 году число мест поклонения возросло до 130 тыс., то есть одна церковь или один храм теперь приходится на каждые 10 тыс. человек. Несомненно, такой рост впечатляет, однако он по-прежнему не удовлетворяет спроса, который также растет. Другим примером для сравнения может послужить Тайвань. В 2010 году правительство Китайской республики доложило о деятельности на острове 15 118 храмов или церквей[76]. При общем населении в 23 млн, одно место поклонения приходится на 1350 человек. Эта пропорция меньше, чем в США, но существенно выше, чем в КНР Такие контрасты в высшей степени красноречивы. Даже если утверждать, что китайцы никогда не были слишком религиозным народом и что проблема США 一 в избыточном предложении на рынке религии, тот факт, что удельное число доступных религиозных учреждений в Китае в 12 и 18 раз меньше, чем на Тайване и в США, говорит об известном уровне дефицита религиозного предложения. Другим показателем дефицита является переполненность почти всех легализованных в Китае государством храмов и церквей, как об этом говорилось выше.

Эта проблема может быть рассмотрена в исторической перспективе на местном уровне. Например, в Шанхае в 1949 году действовали 280 протестантских церквей, а в 1990 году их было всего 23. Подобным образом за этот же период число буддийских храмов уменьшилось с 1950 до 19, католических церквей 一 с 392 до 43, даосских святилищ 一 с 236 до 6 и мечетей 一 с 19 до 6 [Wen 1991; Luo 1992]. На совещании 2006 года правительственный чиновник сообщил, что в Шанхае в 2005 году было всего 375 религиозных учреждений, включая 85 буддийских и 15 даосских храмов, 7 мусульманских мечетей, 104 католических и 164 протестантских церкви. Несмотря на такой характерный для эпохи реформ стремительный рост, общее число мест отправления культа по-прежнему значительно меньше, чем до создания KHR При этом население Китая с 1949 года возросло более чем втрое: если тогда оно составляло 450 млн человек, сегодня это число превышает 1 млрд 300 млн, при этом темпы роста населения в Шанхае были выше, чем по всей стране.

Во-вторых, партийное государство ограничивает образование духовенства. С 1979 года были легально открыты религиозные школы и семинарии для обучения служителей культа. Согласно правительственному докладу «Белая книга: свобода вероисповедания в Китае» за 1997 год, к 1995 году в Китае действовали 32 буддийские, 2 даосские семинарии, 9 исламских религиозных школ, 13 католических и 17 протестантских семинарий. Общее количество религиозных учебных заведений возросло с 91 в 1995 году до ПО в 2009 году [Xinhua News Agency 2009]. В большинстве из них обучается весьма немного студентов 一 счет может идти на десятки или на сотни. Отдел Единого фронта ЦК КПК и Государственное управление по делам религий решают, какие школы будут открыты и скольких студентов они примут. Без правительственного разрешения никакой организации и никакому индивиду не разрешается учреждать семинарию или обучать духовенство [Luo 2001: 392]. В декабре 2006 года Государственное управление по делам религий ввело «Правила учреждения религиозных учебных заведений», которые усилили ограничения на открытие и работу семинарий.

Из-за жесткого контроля образования численность духовенства остается исключительно низкой. Согласно данным, опубликованным государством, (см. таблицу 5.1 выше) численность католических священников и монахинь в 1982 году составляла 3400, в 1995 году 一 4300, а в 2009 году 一 5360 человек; численность протестантских пасторов, соответственно, 5900 в 1982 году, 18 тыс. в 1995 году и 37 тыс. в 2009 году; имамов 一 20 тыс. в 1982 году, 40 тыс. в 1995 и 2009 годах; буддийских монахов обоего пола – 27 тыс. в 1982 году, 200 тыс. в 1995 и 2009 годах; даосских монахов обоего пола 一 2600 в 1982 году, 25 700 в 1995 году и 50 тыс. в 2009 году. В большинстве случаев численность духовенства значительно возросла. Но численность верующих мирян за это время выросла еще больше, и количественный разрыв между духовенством и верующими на красном рынке религии остается очень большим. В 1995 году на каждого католического священника или монахиню приходилось 930 верующих католиков, 556 протестантов на каждого пастора и 450 мусульман на каждого имама. В 2009 году, согласно официальным данным, в среднем на каждого католического священника или монахиню приходятся 1008 католиков, на одного протестантского пастора 一 432 протестанта-мирянина и 525 мусульман на одного имама. В действительности проблема куда серьезнее, поскольку подлинная численность верующих определенно выше, чем официальные оценки правительства, а многие представители старого духовенства прошли в результате репрессий через физическое и психологическое насилие и более неспособны руководить своими общинами.

В-третьих, партия и государство ограничивают выпуск и распространение религиозной литературы в виде книг и других печатных материалов. Например, совместный циркуляр Государственного управления по делам религий и полицейского управления 1988 года гласит:

Нанкинское издательство «Эмити» (Amity) выпустило десятки миллионов экземпляров христианской Библии, но эта компания обладает на рынке монополией. Каналы распространения литературы монополизированы сетью одобренных государством комитетов «Патриотического движения за три свободы». К тому же Документ №19 предписывает, что религиозные писания, буклеты и памфлеты не могут распространяться вне территорий, принадлежащих религиозной общине, даже если их распространяют представители духовенства или верующие официально признанных религиозных организаций.

В общем, регуляция предложения в сфере религии имеет крайне ограничивающий характер. Ограничительные меры не всегда удается провести в жизнь. Если те или иные виды религиозной деятельности, литературы или воспитания духовенства недоступны на открытом рынке, они оказываются доступны в подполье. Иностранцы завозят в Китай Библии и другие религиозные книги. Контрольные органы постоянно арестовывают «самопровозглашенных евангелистов» или пасторов, не имеющих государственной регистрации (цзифэн чуанъдаожэнь но на смену им приходят новые энтузиасты, продолжающие свою проповедь. Некоторые группы, подобные испытавшей влияние христианства секте крикунов, подвергаются репрессиям с начала 1980-х годов, но по-прежнему действуют, расширяясь и меняя формы организации. Черный и серый рынки религии существуют по причине дефицита предложения в условиях крайне ограничивающих регуляций.

Баланс между спросом и предложением

Государство, которое, сталкиваясь с «чрезмерным спросом» на религию в обществе, ограничивает религиозное предложение регуляциями, может избрать одну из трех стратегий. Первая – уменьшение активного спроса, то есть явного стремления населения к тем или иным товарам и услугам, посредством воспитания. Партийное государство неотступно усиливает атеистическую пропаганду: в 1999 году был создан новый журнал «Наука и атеизм», а в учебных заведениях программы атеистического воспитания вводятся в обязательный курс обучения и в качестве факультативов. Однако эффективность атеистической пропаганды в эпоху реформ на фоне пробуждения духовных потребностей населения снизилась. По мере того, как все больше иностранцев посещают Китай и остаются там работать, а сами китайцы выезжают за границу, чтобы путешествовать, учиться или трудиться на Западе, свобода вероисповедания сознательно принимается в качестве ценности все большим числом китайских граждан.

Другая стратегия 一 повышение стоимости желаемых населением товаров и услуг. Коммунистическое правительство добивалось этого, вводя все более репрессивные регуляции и усиливая контроль над религиозными группами. Однако экономические реформы и открытость миру делают проведение в жизнь подобной стратегии трудным и неэффективным. В соответствии со стандартами ООН, конституция КНР включает в себя положение о свободе вероисповедания, а реформаторы из КПК в некоторой степени настаивают на верховенстве закона. Ряд международных неправительственных организаций в Китае производит мониторинг нарушений прав человека. США, некоторые другие западные страны и ведомства ООН открыто критикуют нарушения китайским правительством принципа свободы вероисповедания. К тому же, если финансовые и социальные последствия участия в религиозной жизни окажутся слишком высокими, Китай рискует не только навлечь на себя критику из-за границы, но и лишиться доли поступающих оттуда инвестиций.

Что касается социальной «цены» принадлежности к религиозной конфессии, в пореформенную эпоху она существенно снизилась. После перехода к рыночной экономике механизмы общественного контроля значительно изменились. «Народные коммуны» в сельских районах превратились в сельские поселения, а данъвэй (рабочие ячейки) в городах утратили ряд своих функций. Даже Коммунистическая партия Китая, которая должна быть партией пролетариата, пустила в свои ряды бизнесменов и предпринимателей. В таком социальном контексте возрастает терпимость к религии, ее общественное принятие и даже одобрение.

Третья возможная стратегия – расширить религиозное предложение. Действительно, китайское правительство предпринимает в этом направлении шаги, разрешая открытие все новых храмов и церквей. Но партийное государство, опасаясь конкурирующих организаций, изо всех сил стремится не допустить потери своего контроля над очевидно неизбежным процессом интенсификации религиозной жизни. С одной стороны, чтобы уравновесить рост католицизма и протестантизма, власти принимают меры по усилению буддизма и народной религии. В 2006 и 2009 годах правительство спонсировало два Всемирных буддийских форума. В 2007 году оно финансировало Международный форум по изучению «Дао дэ цзин». Многие традиционные общинные религии (народные религии) были восстановлены во многих провинциях под предлогом сохранения наследия духовной культуры. Подобные меры также создают конкуренцию между духовенством и мирянами различных общин. Новая парадигма социологии религии утверждает, что конкуренция увеличивает вовлеченность населения в религию. Поэтому стратегия расширения предложения, даже в отношении отдельных религий, помогает движениям невидимой руки рынка, только повышая общественный спрос на религию.

С другой стороны, власти стремятся участвовать в планировании религиозного строительства. Например, в Шанхае Отдел Единого фронта ЦК КПК и Управление по делам религий проводили исследование религиозной жизни в городе, чтобы составить план «рационального размещения» мест отправления культа (хэли буцзюи). Рутинные практики центрального планирования оказались применены к религии. Однако и в этом случае, как и в экономике материальных товаров и услуг, центральное планирование неизбежно приводит к хроническому дефициту предложения и обречено на провал, поскольку неспособно удовлетворить разнообразные и постоянно меняющиеся религиозные потребности населения, не говоря о том, что государству придется решать, каким религиозным группам следует отдать предпочтение [Marsh 2008:210-211]. В Шанхае с его центральным планированием мест отправления религиозного культа переполнены официально зарегистрированные церкви, незарегистрированные продолжают существовать и расти, а запрещенные религиозные группы действуют, не снижая активности и невзирая на частые облавы и преследования верующих.

Заключение

Мы установили, что очень важную роль на рынке религии играют политические факторы. Рынок религий при социализме, в условиях коммунистического режима с атеистической идеологией, естественным образом будет существовать в условиях экономики дефицита с очень нестабильным религиозным спросом. Меры по искоренению религии провалились в ходе «культурной революции», а ограничительные регуляции не смогли сдержать рост религиозности населения в Китае эпохи реформ. Пока коммунисты работали над тем, чтобы навязать народу атеистическую идеологию коммунизма, многие индивиды искали утешения в лишенной ярлыка религии альтернативной духовности, то есть в полу-, квази– или псевдорелигиозных верованиях и практиках. Несмотря на правительственные регуляции, репрессии в отношении различных религиозных групп, запреты определенных видов религиозной деятельности и жестокие наказания для лидеров запрещенных конфессий, подавленная потребность населения в исповедании веры пробудилась, а активный спрос на религию на протяжении всего пореформенного периода только возрастал. Растущий спрос стимулирует религиозное предложение и вынуждает власти применять в сфере регулирования религии новые стратегии.