Вынужденная замена

На место религии КПК стремилась поставить индоктринацию населения коммунистическими убеждениями – это обычная практика в марксистско-ленинских странах [Hollander 1982]:

Некоторые ученые рассматривали коммунизм как своего рода религию, наподобие гражданской или политической религии [Luke 1987: 114; Zuo 1991; Burleigh 2000]. Однако квалификация коммунизма в качестве религии по меньшей мере спорна [Shorten 2003]. Будучи убежденными атеистами, сами коммунисты настаивают на безрелигиозной или антирелигиозной природе своей идеологии. Таким образом, более уместно считать коммунизм тем, чем он и хочет быть: заменой религии или псевдорелигией на большом рынке религии, как она определяется выше в главе 2.

КПК упорно пропагандирует коммунизм в качестве «высочайшего идеала и веры» (цзуй чунгао дэ лисян хэ синьян). Система коммунистической идеологии включает веру в себя, в идеальное коммунистическое общество будущего, которое можно истолковать на религиозном языке как земной рай, в котором нет ни эксплуатации, ни неравенства; производство и распределение там осуществляются в соответствии с максимой, которую можно встретить в любом китайском учебном пособии: «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Чтобы совершить переход к коммунизму, революционеры и прогрессивные члены общества должны, во-первых, неустанно служить народу и Коммунистической партии, во-вторых, бороться с классовыми врагами, то есть контрреволюционными и реакционными элементами общества, включая верующих.

Организационной основой, на которой покоится коммунистическая идеология, является разветвленная структура Коммунистической партии Китая. Ее дополняет Коммунистический союз молодежи Китая (КСМК), в который, готовясь к членству в КПК, входят молодые люди от 14 до 28 лет. Членство в КПК и КСМК в принципе открыто только для тех, кто показал свою преданность делу коммунистического строительства. Члены КПК и КСМК обязаны продемонстрировать свою приверженность марксистскому диалектическому материализму и историческому материализму, открыто отвергнув любую веру в богов, духов или призраков. Организация юных пионеров Китая (шаосяньдуи) призвана «подготовить продолжателей дела [построения] коммунизма» (цзебанъжэнь). Критерии членства в пионерской организации менее жесткие, поэтому в нее может вступить большинство школьников. Однако, чтобы стать пионером, необходимо принести коммунистическую клятву: «Я обязуюсь следовать учению Коммунистической партии Китая, прилежно учиться, усердно работать и готов(а) пожертвовать всем ради целей коммунистического строительства!»[67]

Комитеты и отделения КПК и КСМК существуют при всех профессиональных объединениях, жилищных округах, сельских поселениях, школах и университетах, а пионерская организация охватывает собой всю систему младшей и средней школы. Местные ячейки партии и лиги организуют для всех своих членов периодические занятия, на которых разбирают циркуляры КПК и КСМК, тексты коммунистических лидеров или проводят в рамках собраний членов парторганизаций для обмена опытом и мыслями (цзучжи шэнхо хуэи) сессии критики и самокритики. Члены должны ежемесячно платить в партию или в лигу членские взносы и участвовать в проводимых партией или лигой мероприятиях. К концу 2009 года в КПК было 77 млн 995 тыс. членов и 3 млн 797 тыс. местных комитетов и отделений[68], к концу 2008 года в КСМК – 78 млн 588 тыс. членов и 2 млн 836 тыс. ячеек[69], а в Организации юных пионеров Китая на 2010 год состояло 130 млн членов и 350 тыс. бригад[70]. Таким образом членами трех этих организаций оказываются 286 млн 583 тыс. человек, то есть 21,5 % всего населения[71], что значительно превышает численность любой институциональной религии в Китае на сегодняшний день.

Успешна ли пропаганда атеизма? Многие высказывали по этому поводу сомнения, принимая во внимание разочарование коммунистической идеологией в эпоху реформ. Однако исследование World Values Survey 2000 года показало, что каждый четвертый китайский респондент отнес себя к «убежденным атеистам» (см. таблицу 6.1), что является самым высоким показателем среди всех включенных в опрос стран. Эффективность атеистической пропаганды может быть выше, чем это кажется многим, что призывает к трезвости оценок. Одним из главных понятий социологии является понятие социализации, предполагающей, что большинство людей сознательно или бессознательно будет придерживаться установок, полученных в ходе воспитания в раннем возрасте. Существуют данные, очевидно показывающие, что по крайней мере часть членов КПК и КСМК, а также массы кандидатов на вступление в эти организации искренне вдохновляются коммунистическими идеалами. В 1994 году шанхайский комитет КСМК провел в городе опрос молодежи, в котором около половины респондентов ответили, что причиной вступления в КПК или КСМК они видят «следование идеалам и вере» (вэйлэ лисян хэ синьян), то есть следование коммунистическому идеалу и коммунистическим убеждениям [Liu 1995]. Конечно, ценность такого опроса может оказаться ограниченной, поскольку он проводился шанхайским комитетом КСМК и большинство респондентов принадлежали к составляющей его публику «прогрессивной молодежи» – 83 % опрошенных были либо членами КПК, либо членами КСМК. Также трудно определить, как много респондентов дали, учитывая обстоятельства исследования, политически корректный ответ. Тем не менее, на основании моих интервью и личного впечатления от общения с людьми в Китае, я имею склонность полагать, что по меньшей мере часть членов КПК и КСМК искренне верит в идеалы коммунизма – во всяком случае, в некоторые из них.

Для более или менее искренних действительных и будущих членов коммунистических организаций коммунизм представляет собой субститут религии. Для большинства людей это вынужденная замена, потому что альтернативы были сознательно сделаны недоступными. Об этом феномене Я. Корнай пишет так:

Другими словами, «вынужденная замена» не обязательно предполагает прямое принуждение. У людей всегда есть выбор, особенно в духовной сфере. Коммунизм является вынужденной заменой, когда религиозные альтернативы оказываются недоступны или труднодоступны.

Большинство китайцев, родившихся в KHR особенно до 1980-х годов, росли без всякого соприкосновения с какой-либо религией. Места поклонения пребывали закрытыми, а учебники и книги для детей были «очищены» от упоминания религии. С 1979 года до недавнего времени некоторым религиозным группам было разрешено существовать, однако их оставалось слишком мало, и большинство населения не сталкивалось с верующими в повседневной жизни. В ходе полевой работы в китайских городах я несколько раз спрашивал местных жителей, где находится ближайшая церковь или храм, но они не имели понятия, что там, где они живут, вообще есть церковь или храм, даже если религиозные сооружения стояли в ста метрах от нас. К тому же, если некоторые люди и сталкивались с верующими, общепринятая атеистическая идеология, антирелигиозная пропаганда и невежество в вопросах религии обычно препятствовали их общению и мешали пониманию религиозных символов, веры и практики. Следуя атеистическим клише из учебников, многие инстинктивно испытывали презрение к религиозным профессионалам и духовенству, а на рядовых верующих смотрели свысока. Даже благорасположенные индивиды зачастую до сих пор не знают, как корректно и уважительно обратиться к представителю религиозного сословия, неважно, какой именно деноминации.

Альтернативные замены

Не все замены одинаковы. Вместо вынужденной замены индивиды могут искать альтернативные.

Но некоторые потребители находят необычные альтернативы вынужденной замены, предлагаемой официальным рынком, и эти альтернативы в известной степени близки к желаемому продукту. Например, когда говядина и другие обычные виды мяса в магазинах недоступны, вместо перехода на вегетарианскую диету покупательница, о которой идет речь в наших примерах, может решить сама выйти на охоту за дикими животными или экзотическими насекомыми. Такого рода замена может предполагать необычное поведение, выводящее потребителя за рамки рынка, но иногда жизнь заставляет людей охотиться и заниматься собирательством вместо приобретения пропитания в торговых точках. Многие мои соотечественники, особенно мои ровесники, поступали в самые трудные годы «культурной революции», когда рацион, выделявшийся на человека в моей деревне, составлял 165 граммов продовольствия, то есть около трети фунта, именно так. Насекомые – кузнечики, цикады и жуки-листоеды, лягушки и свиное сало считались изысканными деликатесами. Даже при том, что подобные виды пищи казались некоторым людям отвратительными, все-таки такая альтернативная замена была удовлетворительнее, чем полное отсутствие белка.

Похожим образом дело обстоит и в духовной жизни. Хотя некоторые люди остановились на коммунизме, другие посчитали, что ортодоксальная идеология и атеистический материализм не смогут удовлетворить их духовные потребности. Страдая от нехватки «духовного белка», люди обращаются к альтернативам, более всего напоминающим религию. Такие духовные альтернативы не предполагают вступления в религиозную организацию, перемен в поведении, которые выдадут принадлежность к определенной конфессии, или принятие новой духовной либо религиозной самоидентификации. Поэтому они не влекут за собой таких последствий, какие может повлечь в условиях репрессий практика институциональной религии.

Во время «культурной революции» основной формой альтернативной духовности, как сказано выше в главах 4 и 5, был культ личности председателя Мао. Коммунистическое рвение было исподволь подменено культом вождя. Это может показаться странным, но такое явление объяснимо с точки зрения экономики дефицита. Знаменательно, что культ личности руководителя – общая болезнь коммунистических режимов: Мао в Китае, Сталин в CCCR Тито в Югославии, Кастро на Кубе, Хошимин во Вьетнаме, Ким Ир Сен в Северной Корее. Вынужденная замена религии —атеистический коммунизм – уступил альтернативной замене, предполагавшей обожествление коммунистического вождя и поклонение ему. Индивиды, фактически молившиеся Мао, испытывали чувства, которые были практически религиозными.

В Китае эпохи реформ процветают два вида альтернативной духовности, которые не маркируются как религиозные явления. Одна из них практикуется под предлогом сохранения традиционной культуры (практики народной религиозности). Другая позиционирует себя как развитие науки о здоровье (цигун как культ оздоровления). Они составляют основное содержание серого рынка религии, как описано выше в главе 5. Интересно, что сам Мао часто выступает в народном культе как один из богов-покровителей [Heibrunn 1997: 20-24; Gao, Quang 2011].