— Не знаю. Просто… вспомнилось.
— Хорошо бы спросить у Феди, — посоветовал Физик.
— Согласен спросить у Феди! Ну-ка, остроумцы: что бы ответил Федя?
— Он бы сказал: «Реки вспять не текут — ни Чусовая, ни Москва-река».
— Нет, не то! Федя знает, что в наше время текут вспять и реки. Федя сказал бы так: «Не беспокойтесь, дяденьки: я уже вырос. Теперь все уже будет, как должно».
Звонкие голоса коноваловских ребят становились все тише. Остался позади длинный остров, мы проехали мимо устья Сылвицы, притока Чусовой, миновали камень Антонов, поднимавшийся несколькими невысокими белыми скалами. Река круто изламывалась вправо.
Еще несколько минут — и показался легендарный Ермак…
Травостой в то лето был богатейший. Мы плыли в страдную пору сенокоса. На реке нету лучшего времени: в эти дни воздух удивительно ароматный, запахи так и опахивают. В деревнях было пустовато (дети под присмотром стариков да скучающие «магазинщины», больше почти никого), зато людными стали берега. Немало понаехало на Чусовую и горожан, которым для прокорма домашней скотины выделены небольшие сенокосные угодья. (Глядишь, городские, а до чего проворно косят и мечут стога, не иначе как из деревенских!)
На словно бы выбритых полянах красовались артистически сметанные стога. Лениво дымились костры у шалашей. Еще звенели кое-где косы.
Мы обгоняли «моторные плоты» и спаренные лодки, которые больше походили на паромы, так как несли на себе сено, коров, всякий домашний скарб и даже лошадей с телегами.
Историк не упускал случая перемолвиться хотя бы несколькими словами с каждым встречным-поперечным. Он то подсядет, бывало, к старушке на лавочку, то не поленится подогнать «Утку» к берегу, чтоб выкурить папиросу с дядечкой, дерущим мочалу, с рабочими лесосеки, каменоломни или сплавного участка.
Иной раз ему не столько, казалось, были нужны ответы на вопросы, которые он задавал, сколько звук голоса встречного человека, его интонации, выражение лица.
У него было десятка полтора-два «излюбленных» вопросов, которые он задавал чаще других. К ним относился и вопрос насчет колхозов и совхозов. Ответы бывали самые разные. Колхоз, говорили одни, хорош тем, что ты чувствуешь себя там ближе к хозяйству, к земле. В совхозе ж все похоже больше на службу. «Вот и хорошо, что на службу! — возражали сторонники совхозов (а таких, надо сказать, было большинство). — Отработал свои часы, получил, что причитается, — и ходи себе кум королю. Почти что рабочий класс. Чем плохо? В совхозе и порядка больше, и дисциплина на другой высоте. Затем охрана труда, соцстрах. Нет, в совхозе лучше. Но опять-таки, если вы рядовой работник. Про директора, например, не скажешь, что ему лучше, потому как прав и возможностей для хозяйственных манипуляций у председателя колхоза несравненно больше. (Поддержало бы правление да утвердило собрание!) Директор же совхоза буквально по рукам-ногам связан промфинпланом, который ему дается. Все регламентировано
— А почему в причусовских деревнях и поселках столько заколоченных домов?
Дело ясное: в одном месте кончились многолетние лесоразработки, в другом — народ потянулся в город. Почему потянулся? На то тоже разные бывают причины: тут старики подались к детям, там глава семьи решил попытать судьбу на рабочей стезе, а там надумали перебраться туда, где потеплее да по-яблочнее…
— А почему не разводите садов у себя? И зелени у вас мало…
— Нешто мало? Да ее чертова прорва кругом!
— Кругом-то прорва, а в деревнях, в поселках голо. В жару хоть помирай: тени не сыщешь!..
— Это верно: у нас тень не в почете. Лето-то не шибко длинное, мы каждому лучику рады. Не хотим заслоняться листьями.
— И яблок не хотите?