Книги

Пушкин. Духовный путь поэта. Книга первая. Мысль и голос гения

22
18
20
22
24
26
28
30

Всякая власть всегда любила и любит вот эту распахнутость чувству, которую Пушкин (конечно, играя и дальше в опасную игру с властями и понимая, к а к о й откровенности и сентиментальничанья власть жаждет от своих верноподданных) демонстрирует в этом письме. Он сознательно включает совершенно другой, по сравнению с письмами к жене или Жуковскому, регистр стиля в послании к Бенкендорфу, зная до последней загогулины, чего хочется тому, а стало быть, и Николаю, услышать — раскаяние за необдуманный поступок, непременную благодарность за произведенные милости, покорность перед л ю б ы м решением власти и пр.

Пушкин виртуозно использует весь инструментарий подобного письма «наверх», гарантированно получая необходимый ему сейчас ответ.

11 июля 1834 г. Н. Н. Пушкиной. Из Петербурга в Полотняный завод.

Ты, женка моя, пребезалаберная (насилу слово написал). Ты сердишься на меня… то за краткость моих писем, то за холодный слог, то за то, что я к тебе не еду. Подумай обо всем, и увидишь, что я перед тобой не только прав, но чуть не свят…

На днях я чуть было беды не сделал: с тем чуть было не побранился. И трухнул-то я, да и грустно стало. С этим поссорюсь — другого не наживу. А долго на него сердиться не умею; хоть он и не прав.

Царь «не прав» по Пушкину в главном: в том, что он подверг его унизительной слежке и чтению его писем (не от этого ли, кстати, в этот период Пушкин резко сократил круг своих адресатов, он почти не пишет писем многим своим друзьям). Все остальные аспекты его мало волнуют, он уязвлен в существенном, в том, что составляет основное его достоинство как поэта и человека: резко возросшее нравственное самосознание, чувство исторической свободы, ощущение полностью развившегося художественного гения. А все это подвергается оскорблению и унижения в разных видах и формах — от клеветы Булгарина, за которым стоит правительство, до выговоров по поводу непосещенного праздника в связи с тезоименитством великого князя и неправильной формы одежды (!) на иных придворных мероприятиях

К этому времени Пушкин обрел истинное чувство свободы в анализе событий русской истории, обнаружил ее глубинное понимание. В этом отношении он стоит один-одинешенек среди мыслителей и писателей России того времени и к нему приблизиться интеллектуально никто не может.

Это ли не контраст и не насмешка над жизнью поэта: выговор за отсутствие «круглой» шляпы на «мероприятии» при дворе и постоянное углубление в самую суть жизни России через исторические сочинения, развитие эстетических возможностей целой нации!

Около (не позднее) 14 июля 1834 г. Н. Н. Пушкиной. Из Петербурга в Полотняный завод.

Надобно тебе поговорить о моем горе. На днях хандра меня взяла; подал я в отставку. Но получил от Жуковского такой нагоняй, а от Бенкендорфа такой сухой абшид, что я вструхнул, и Христом и Богом прошу, чтоб мне отставку не давали. А ты и рада, не так? Хорошо, коли проживу я лет еще 25; а коли свернусь прежде десяти, так не знаю, что ты будешь делать и что скажет Машка, а в особенности Сашка. Утешения мало им будет в том, что их папеньку схоронили как шута (Пушкин имеет в виду парадный «полосатый» мундир камер-юнкера — Е. К.) и что их маменька ужас как мила была на аничковских балах. Ну, делать нечего. Бог велик; главное то, что я не хочу, чтоб могли меня подозревать в неблагодарности. Это хуже либерализма.

Пушкин давал себе 60 лет жизни[5]. По его расчетам он мог помереть где-то в 1859–1860 году. То есть он должен пережить т о г о, который помрет в 1855 году после позорного поражения в Крымской войне. (Усиленно, впрочем, ходили слухи, что Николай покончил с собой, не пережив позора проигрыша крымской кампании, а еще пуще — из-за того, что выстроенная им, казалось бы, без единой ошибки великая Российская империя на поверку оказалась слабой и униженной теми европейскими государствами, которые ранее и выстрелить не могли из пушки, не спросив на то разрешения России). А может быть, он вполне мог дожить до отмены крепостного права в 1861 году — было бы ему всего-то 62 года, а там еще несколько лет — и он смог бы прочесть «Войну и мир» Л. Н. Толстого и «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского, которые без его творческих открытий точно не были бы созданы. Но дело даже и не в этой хронологической футуристике, — ведь это могли быть 25 с лишним лет творческой жизни нашего главного гения и чего мы лишились — никто кроме, как писал сам Пушкин, «Христа и Бога» не знает.

14 июля 1834 г. Н. Н. Пушкиной. Из Петербурга в Полотняный завод.

Но обеих ли ты сестер к себе берешь? Эй, женка! Смотри… Мое мнение: семья должна быть одна под одной кровлей: муж, жена, дети — покамест малы; родители, когда уже престарелы. А то хлопот не наберешься и семейственного спокойствия не будет. Впрочем об этом еще поговорим.

Пушкин предугадывает сложное переплетение отношений и связей между ним и свояченицами в так неожиданно разросшейся семье. И Александрина, и Екатерина — каждая из них сыграет свою роль в той драме, которая будет сопровождать последние годы жизни поэта.

3 августа 1834 г. Н. Н. Пушкиной. Из Петербурга в Полотняный завод.

Я мало Богу молюсь и надеюсь, что твоя чистая молитва лучше моих, как для меня, так и для нас.

Около (не позднее) 12 августа 1834 г. М. Л. Яковлеву. В Петербурге.

Вольтер человек очень порядочный, и его сношения с Екатериной суть исторические.

Краткая записка к своему лицейскому товарищу, который готовил к изданию «Историю Пугачева», больше говорит о масштабе личности Пушкина, о его «историческом горизонте», который, смеем утверждать, мало кому из его современников был свойственен, чем какие-либо ложные рассуждения о славе отечества, величии России. В ней также повторяется излюбленная тема Пушкина — сближение России и Европы, сопряжение их, нахождение близости и единства в развитии, при всем запаздывании родимого отечества.

Около (не позднее) 25 августа 1834 г. Н. И. Гончаровой. Из Полотняного завода в Ярополец.