На самом деле параллельно задействованные в поиске люди придали сильный дополнительный импульс, поскольку Игорь Тимофеевич Гришаев (больше известный кое-кому как Гриня) был взбешен не меньше Кудрина.

2 октября, 22.00. Супермаркет «Перекресток» на северной окраине города.

— Добрый день, Олег Олегович!

— Здравствуйте! Надеюсь, в добром здравии?

— Вашими молитвами.

— Слышал, археологи так и не нашли клад. Как сквозь землю провалился.

— Отличный каламбур, браво! Увы, не нашли пока. Но ищут, ищут. И наши археологи, и их коллеги по профессии. Вот даже одного нашего несчастье постигло. Погиб в экспедиции.

— Ах, вот что! Так это в газетах-то писали…

— Да-да, наш, наш археолог, отличный человек и профессионал. Скорбим.

— Я вот что думаю… Для вас в этом кладе ничего ценного нет, для меня тоже. Лучше, чтобы его содержимое, оба предмета, никто и никогда больше не увидел. Так что, если вдруг ваши археологи все же наткнутся первыми или получат такую возможность позже…

— Я вас понимаю, Олег Олегович. Вы правы. Обещать на сто процентов, увы, не могу. Территория поиска теперь большая слишком. Но искать будем. Как только найдем и ознакомимся — тотчас снова зароем. Если коллеги окажутся не слишком заинтересованными в хранении, тоже постараемся… зарыть. Навсегда.

— Вот и славно. Я восхищаюсь вашим умом и порядочностью. Всего доброго!

— До свидания!

Дымков, как это бывало и прежде, еще побродил по супермаркету, купил каких-то мелочей и вышел на улицу. Водитель поджидал, покуривая в открытое окошко.

Он ехал на дачу и утверждался в мысли, что не зря прибегает вновь (теперь уж точно напоследок) к услугам Грини, на этот раз формулируя просьбу несколько более настойчиво и — впервые! — такую просьбу. Это было вообще впервые в его жизни. Он даже помыслить себе не мог, что дойдет до этого. Но ничего не поделаешь. С приближением отъезда, мягко говоря, крайне неприятные мысли донимали все назойливее и злее, просто не давали жить. Опять почти паранойя — паника. А в канун события, определявшего всю его (их с Лерочкой!) оставшуюся жизнь, он не мог позволить себе даже толики сомнений и риска.

«В конце концов, о ком речь? Матерый убийца и какая-то шлюха!»

Прошло трое суток с момента исчезновения «Александра Васильевича», точнее — преподавателя военного дела средней школы города Тишары Николая Викторовича Петрова, и его подруги-спутницы. Пока их следы искали по области и даже по стране, группа Кудрина делала что могла: строили версии и проверяли. И снова строили версии и снова проверяли.

Разумеется, никого с таким именем, приметами и известными по анкете вехами биографии ни по каким базам не нашли. Многочисленные допросы школьных коллег, соседей, разговоры с учениками не дали решительно ничего, кроме издевательски проступившего портрета очень порядочного, доброжелательного, справедливого и всегда по делу строгого мужика, можно сказать, своего в доску, но о себе никому толком ничего не рассказавшего.

Они сидели в кабинете Марьяны.

— Неужели ушли далеко? — сокрушался Паша Суздалев. — У них фора была всего лишь ночь да полдня следующих. Легли на дно где-то в области или все же сумели за столь короткий срок вырваться за ее пределы, просочиться в соседний регион, уйти дальше на восток страны, или же наоборот — рвануть в сторону Москвы, чтобы затеряться в муравейнике мегаполиса? Он все мог. Волчара сверхматерый, свирепый, нечеловеческой силы. А как внешность меняет! В натуре-то оказалось — светлые, слегка рыжеватые волосы, никаких шрамов и родинок, глаза темные (Лейкинду при встрече синими линзами отсвечивал), нос ровный, без малейшей горбинки. Неужели ушел? Странно, что машину обнаружить не могут. Какую-то часть пути они на ней передвигались, но он-то понимал, что долго нельзя. Куда-то доехал и бросил. Сжег? Может быть. Но сообщений о сожженных авто пока тоже не поступало.