Царское правительство в XVIII в. пыталось распространить систему общинного передельного землепользования в северных губерниях, населенных государственными крестьянами. Но это начинание не имело тогда большого успеха, крестьяне устойчиво сохраняли захватное и подворно-наследственное землепользование. Даже в конце XIX – начале XX веков в северно-русских, а также в Новгородской и Нижегородской губерниях сохранялось беспередельное общинное землепользование. А земельные магнаты Строгановы, владевшие на Северном Урале огромными вотчинами, в первой половине XIX века пришли к мысли о необходимости предоставить общинам широкие права в распоряжении общинными угодьями; крестьянам же было дано право продавать, завещать, закладывать свои участки внутри имений.

Крестьянское землепользование в Сибири своим принципами было связано с севернорусскими общинными формами. На начальном этапе освоения Сибири крестьяне образовывали сообщества по расчистке земли, которая впоследствии оставалась в коллективном владении. Расчищенную землю крестьяне распределяли между собой в зависимости от вложенного труда. Эти участки переходили в наследственное владение на основе обычного права. Сообщества по расчистке земли с течением времени превращались в сельские общины, управлявшие хозяйственной жизнью в пределах одной деревни. Эти общины принимали новопереселенцев, устанавливали сроки проведения полевых работ, занимались разрешением спорных ситуаций.

Отдельные деревни, территориально примыкавшие к слободам, образовывали общину-волость. Выборная волостная администрация следила за сохранностью комплекса угодий, закрепленных за отдельными селениями в процессе их освоения, и рассматривала земельные споры между отдельными селениями и крестьянами. Она же решала вопросы об отводе земли тем или иным селениям и перераспределении угодий между ними, сдавала в аренду свободные угодья.

Подворно-наследственный принцип владения землей сохранялся в Сибири довольно устойчиво, чему способствовало обилие свободных земель, которые первоначально захватывались, осваивались, а после этого официально закреплялись за отдельными селениями или дворами. Однако с середины XVIII века ситуация меняется. Когда, по мере роста населения, вокруг отдельных селений свободных земель оставалось мало, пахотная земля уже могла перераспределяться общиной. Но чаще недостаток пахотной земли преодолевался путем образования заимок на наследственном праве владения.

В конце XIX века, после реформ 1860-х годов, позиции общинного землепользования укрепились. Общины были признаны субъектами действовавшего права, а правительство не допустило развития частной крестьянской собственности на землю. В этих условиях общины разных типов (при сохранении некоторых черт регионального своеобразия) эволюционировали в сторону классической передельной земельной общины, чему в немалой степени способствовал рост населения и возникающая вследствие этого нехватка земли. Распорядительные функции общины все более усиливались. В частности, ограничивались права заимщиков распоряжаться освоенными ими участками, ограничивалось право крестьян на продажу усадьбы, хотя дворовые участки земли испокон веков считались собственностью крестьянского двора, община устанавливала все более полный контроль над сенокосами и т.д. Предпринятая П.А. Столыпиным попытка разрушить передельную общину путем передачи земли в частную собственность крестьянам, исключив тем самым из-под ее опеки земельные участки отдельных дворов, решающего успеха не имела. Сами крестьяне общинники в массе своей боялись порывать с общиной.

В начальный период советской власти община сохранилась. Она рассматривалась как союз свободных равноправных пользователей национализированной земли. Выбор форм землепользования был предоставлен самим крестьянам-общинникам, которые в массе придерживались традиционных правил переделов земли. Сельская община проявила удивительную жизнестойкость на протяжении всей российской истории, приспосабливаясь к самым разным условиям. И до тридцатых годов XX века община оставалась органом крестьянского самоуправления на земле, регулируя единоличное земледельческое хозяйство. Только государственная политика по созданию колхозов привела к окончательной ликвидации сельского самоуправления и к абсолютному огосударствлению земельных фондов деревни, которыми теперь распоряжались уже не крестьяне, а местные государственные органы [Александров. 1997, с.533–540].

Фундаментальные ценности и функции русской сельской общины. Речь идет о ценностях классической передельной русской сельской общине как некого идеального типа этого своеобразного социального организма. При этом предполагается, что в основе эти ценности совпадают с ценностями других форм общины.

Сейчас нельзя предложить безупречный перечень этих ценностей, и ниже излагается лишь версия относительно важнейших из них. Но хочется надеяться, что даже первый, конкретный (пусть несовершенный) перечень их позволит лучше понять жизнедеятельность общины, ее хозяйственную и «политическую» практику, закономерность появления определенных личностных типов в ней, а также некоторые черты, свойственные русской национальной идентичности.

Первейшая и важнейшая ценность русской общины – сама община, «мир», что связано с рядом важнейших функций общины в жизни страны и народа.

Главная из функций – функция выживания. Историческая судьба России, особенно в период складывания Московского государства, всячески способствовала формированию у русских людей представления о коллективе (в том числе, и общине) как о более важной ценности по сравнению с личностью.

В условиях постоянного натиска с Востока и с Запада (о чем речь шла выше) русский народ мог уцелеть, сохранить свою идентичность и остаться хозяином родной земли только за счет принесения интересов личности в жертву общим интересам. Лишь согласованные коллективные действия на основе подчинения личности обществу позволяли выжить наибольшему числу русских людей. Совсем не случаен фантастически быстрый рост численности русского народа после того, как в решающей степени была устранена внешняя опасность. Если во времена Ивана Грозного население Московского государства составляло около 5,5 миллионов человек, то к царствованию Николая II число собственно русских было не менее 100 миллионов. И это несмотря на страшные потери в Смутное время, в эпоху петровских реформ, из-за постоянных голодовок, эпидемий, многочисленных войн. Подобное увеличение численности за тот же срок не дает ни один из европейских народов. Роль общины, как основного типа социальной организации русских крестьян в этом процессе чрезвычайно велика.

Вторая важнейшая функция общины – функция расселения (или колонизации). Община как нельзя лучше подходила для освоения громадных диких пространств Евразии, что явилось исторической задачей русского народа. Расселение путем «перелета», когда между старым и новым поселением простиралась необжитая местность без дорог и регулярного сообщения [Ключевский. 1995. Кн.1, с.19–20], превращало общину в своеобразную «колонизационную единицу». Чтобы освоить дикую лесную пустыню, нужен какой-то минимум достаточно связанных между собой людей (пусть даже временно ведущих псевдохуторское «заимочное» хозяйство). Ибо колонизация в суровых условиях требует, во-первых, возможно быстрой взаимопомощи, во-вторых, быстрого полноценного воспроизводства населения. Обе эти задачи оптимально решаются общиной.

Третья из этих функций – функция защиты земельных владений крестьян против посягательств других земельных собственников на их угодья. Только объединившись, они могли противостоять крупным земельным собственникам в бесконечных спорах о земле, хотя не всегда с успехом. Известны многочисленные тяжбы крестьянского мира с Кирилло-Белозерским монастырем, наступавшем на общинные крестьянские земли в XV–XVI вв. [Очерки истории СССР. 1955, с.45].

Наконец, община упорядочивала правовой и хозяйственный оборот земли, передавая земельные участки во владение отдельным крестьянам и устанавливая сроки проведения полевых работ.

С учетом этих функций понятно, почему сама община являлась важной ценностью.

Кроме того, в неявном виде русская община несла в себе и высшие общечеловеческие ценности, представляя для русского крестьянина конкретное воплощение такой ценности, как человечество (человеческий род) или, по крайней мере, родной народ. Тратя усилия на сохранение общины, «страдая за мир», человек способствовал сохранению всего народа в целом.

Община конкретизировала для ее членов и другую высшую ценность – общество. Человек как личность, как социальное существо возможен только в обществе. Ему для процесса социализации, становления личности необходимо общество в качестве решающего предварительного условия. Но чтобы не утратить корней, сохранить связь со своими предками, он нуждается в обществе близком к тому, в котором они жили. Иначе возникает опасность массовой «манкуртизации», что чревато всякого рода неприятностями (манкурт, по Ч. Айтматову, человек, лишенный памяти и готовый рабски служить хозяину). Следовательно, эволюция общества должна быть достаточно медленной. И если община воспроизводила русских людей в качестве именно русских, она должна была храниться и сберегаться ими как фундаментальная ценность. Так оно и было, поскольку отмечено, что в последней трети ХIХ века в некоторых местах, где вводился передел земли по душам, крестьяне соглашались на него не из корыстных побуждений (возможностью воспользоваться чужой собственностью), а стремясь сохранить общину как форму быта [В.В. 1882, с.42]. Да и в Сибири, где крестьяне поначалу часто вели псевдохуторское, «заимочное» хозяйство, по мере роста плотности населения община восстанавливалась как социальный институт для регулирования поземельных отношений крестьян и взаимодействия с государственной властью.

С важнейшими функциями община связана и ее вторая высшая ценность – индивид, т.е. общинник в обеих своих ипостасях: и как биологическое существо, жизнь которого нужна «миру» для воспроизводства и существования, и как субъект деятельности, «труженик», чьи усилия облегчают общее бремя.

Исходя из этой ценности, нельзя дать человеку умереть с голоду, особенно если это ребенок (ибо «кормится сирота – растет миру работник»). Но и одинокого беспомощного человека надо поддержать, обеспечить пищей и кровом. Для этого он может «ходить по миру», кормясь более или менее поочередно у крестьян и выполняя посильную работу у них в доме (присмотр за детьми, приготовление пищи, передача легенд и преданий и пр.). А в случае серьезной нужды работоспособный крестьянин мог прибегнуть к своеобразному виду социальной взаимопомощи, широко распространенному на Руси, – «хождению в кусочки». Суть этого способа в том, что крестьянин, у которого в данный момент не оказывалось хлеба, ходил по соседним дворам и деревням, прося хлеб. И ему подавали «кусочки», большие или меньшие части каравая. И если с помощью «кусочков» крестьянину удавалось «перебиться», он находил работу и покупал хлеб, то он «возвращал» его любому другому крестьянину, оказавшемуся в трудном положении. Это не был кредит, принятый в странах рыночной цивилизации, ибо ни о каком возврате долга и речи быть не могло, само понятие «долг» в данном случае неприменимо. Не было это и нищенствованием, которое является своеобразным ремеслом [Энгельгардт. 1960, с.42 и др.].

Что же касается «кредита», существовавшего в русской деревне, то он не был похож на западноевропейский, рыночный кредит. Европейский кредит не имел целью закабалить должника в случае неуплаты долга, превратить его в источник дешевой рабочей силы. Напротив, кулацкий «кредит» в общине едва ли главной целью имел закабаление должника для его дальнейшей эксплуатации.