Суровый, тернистый путь прошел Штромфелд. И Ландлер тоже. Штромфелд попал в тюрьму, когда в Венгрии восторжествовала кровавая контрреволюция, которая сбросила беспомощное «профсоюзное» правительство, шесть дней занимавшееся пустой болтовней, и, восстановив капиталистический строй, развязала жестокий. белый террор. Ландлер, его семья и товарищи-эмигранты оказались узниками старинного замка Карлштейн, были интернированы по решению австрийского социал-демократического правительства, которое официально предоставило им право убежища. А бывшие в Вене венгерские офицеры то и дело появлялись возле толстых стен замка, угрожая истребить узников.
Врачу Хамбургеру, притворившемуся больным, первому удалось вырваться на свободу. И однажды в хорошо охраняемый замок пришел разносчик, предлагавший зеркальца, шнурки для ботинок, гребешки, — некий Франц Набенкёгель, австрийский гражданин, возвратившийся в родной Карлштейн после тюремного заключения. Продав какие-то пустяки, он зашел в мрачную каморку в глубине двора и закрыл за собой дверь. «Вы меня не узнаете? — по-венгерски спросил он. — Когда в восемнадцатом году в Шомоди мы организовывали производственный кооператив, я был связным между товарищем Хамбургером и партией. И с товарищем Куном я встречался». — «Товарищ Дукс!»-воскликнул Бела Кун. «Да, я Дукс, а мое настоящее имя Бела Клеменш. Меня прислал товарищ Хамбургер. Я буду вашим связным. Набенкёгель, чью фамилию я теперь ношу, несчастный австрийский парень, погиб в плену от тифа, и его мать, наш товарищ, отдала мне его документы».
Набенкёгель-Клеменш принес кучу новостей. Тяжелых и горестных — о событиях в Венгрии, о разгуле белого террора, об арестах и пытках товарищей, оставшихся на родине, чтобы создать партию. Отрадных — о Советской России, где Красная Армия одержала решающую победу над белыми. Клеменш рассказал и о том, как известили Ленина о смертном приговоре, вынесенном в Венгрии Отто Корвину и его друзьям: по австрийскому радиотелеграфу, контролируемому миссией Антанты, в рождественскую ночь среди сообщений Красного Креста нелегально передали это смелое донесение. И хотя первые смертные приговоры привели в исполнение так быстро, что Советская Россия не успела вмешаться, теперь она держит пленных офицеров, богатых венгров, как заложников, предупредив, что за узаконенное убийство венгерских коммунистов будут расплачиваться представители правящего класса. С тех пор в Венгрии за революционную деятельность никого не решаются приговорить к смертной казни и тайно ведут переговоры об обмене коммунистов, осужденных на многолетнее тюремное заключение, на военнопленных офицеров.
Через связного из замка Карлштейн руководили партией, направляли ее первые шаги. Весной 1920 года болезнь и Ландлеру принесла освобождение. Он возглавил временный Центральный комитет, так как Бела Кун благодаря хлопотам русского Советского правительства уехал в Россию.
Сколько трудностей встретилось на пути за последние шесть лет! До сих пор каждый шаг связан с трудностями. И все-таки, несмотря на цепь обид и огорчений, немало достигнуто. Создана коммунистическая партия, а на родине даже в двоякой форме…
С любовью смотрел Ландлер на чуть растроганного, серьезного Штромфелда, который сидел против него с видом человека, позволившего себе короткий отдых во время восхождения на горную вершину.
— В Вене полным-полно доносчиков, — вздохнул Ландлер и невольно вздрогнул.
Он сам удивился, что такая мысль пришла сейчас ему в голову, но с раннего утра он не мог отделаться от дурного предчувствия. С беспокойством он спросил Штромфелда, понимает ли тот, насколько тут опасно.
— Как хранить тайну, вести разведку и контрразведку, меня обучали в военной академии, — пожал тот плечами.
И Ландлер немного успокоился, забыв свои утренние волнения. Он засыпал Штромфелда вопросами о новой оппозиции в социал-демократической партии. Не прошло еще года, как прежняя оппозиция под руководством Иштвана Ваги, встав на ноги, основала легальную Социалистическую рабочую партию Венгрии.
Глядя на тлеющую сигарету, он выслушал Штромфелда, потом, бросив на него быстрый лукавый взгляд, сказал:
— Помните, товарищ Штромфелд, Ваги звал вас в СРПВ, а вы решили остаться в социал-демократической партии?
Штромфелд с изумлением посмотрел на него, неужели и это ему известно? Одобряет он или нет его поступок?
— Теперь уже вы с нами, и мы можем говорить открыто. Товарищу Ваги я сказал, что одобряю ваш поступок. Вы отличный оратор, человек с большими организаторскими способностями и у венгерских рабочих пользуетесь огромным авторитетом благодаря вашей деятельности в девятнадцатом году. Учитывая все это, мы против того, чтобы вы и ваши соратники влились в СРПВ. Под вашим руководством левая оппозиция может приобрести такое большое влияние, что ее представители войдут в партийное руководство. В таком случае их задачей будет вытеснить оттуда оппортунистов. Вы взяли на себя почин, теперь мы поручаем вам довести дело до конца.
Штромфелд с радостной улыбкой объявил о своем согласии.
Тут в комнату вошел подвижной, худощавый человек, одетый по-домашнему, видимо, сосед Ландлера. Штромфелд с удивлением смотрел на вошедшего, чье лицо показалось ему знакомым.
Тот улыбнулся, встретив растерянный взгляд гостя.
— Не узнаете меня без усов. И товарищ Ландлер сбрил свои, впрочем, его нетрудно узнать по фигуре.
И Штромфелд понял, что перед ним Дьёрдь Лукач, бывший заместитель наркома просвещения и командир дивизии, к которому он всегда относился с большим уважением.
Присев, Лукач просил продолжать прерванную беседу.