Ландлер готов был поручиться, что тот не из венских активистов, которых он узнает и со спины, и в полумраке, и по одной походке. А если он приехал недавно из Венгрии и руководит здесь венгерскими сыщиками, значит, успел уже выдать в Будапеште всех, кого мог. Необходимо срочно установить, кто это, и тогда удастся предотвратить опасность. Не провалился ли на родине кто-нибудь из товарищей? Во вчерашних будапештских газетах об этом не было ни слова.

Неужели следят за Штромфелдом? Чтобы выяснить, с кем он в Вене встречается, полиции Хорти не нужен венгерский сыщик. Значит, не тут собака зарыта.

Взгляд Ландлера снова остановился на Реваи. Перестав читать гранки, тот опять поднял голову. Вокруг его глаз и рта собрались морщинки.

— Вы что-то хотите сказать? — спросил Ландлер.

Реваи отрицательно покачал головой, и Ландлер снова углубился в корректуру.

«Полезными капиталовложениями не очень-то баловали Венгрию в прошлом. В государственном бюджете по этой статье в последний раз в 1904 году значится немалая сумма". Это «полезное капиталовложение» закончилось скандалом и крупным мошенничеством. Не наше дело, не наше право строить предположения, но яблоко от яблони недалеко падает, и теперешнее «полезное капиталовложение» вряд ли будет отличаться от предыдущих и не вызовет скандала и мошенничества».

Он даже не достал свой красный карандаш, но все-таки заставил себя читать текст, хотя читал с трудом, не замечая опечаток.

И венгерские контрреволюционеры «прогрессируют», конечно, размышлял он. Сколько зла они причиняют, но от бесчеловечных пыток они перешли к пустым обещаниям «полезных капиталовложений».

После короткой интермедии «профсоюзного» правительства, восстановившего частную собственность и старую полицию, на кровавых волнах белого террора вскоре выплыл «верховный главнокомандующий» Хорти. Оставшиеся в Венгрии партийные активисты пали его жертвами или вынуждены были бежать. Вновь созданная социал-демократическая партия отреклась от своих товарищей-коммунистов. Некоторые коммунисты пытались продолжать борьбу в одиночку. Только Коммунистическому союзу молодежи удалось спасти несколько своих организаций, уйти в подполье, и поскольку прежняя социал-демократическая партия пренебрегала работой среди молодежи, то в марте

1919 года, во время объединения партий, и в дальнейшем руководство там оставалось в руках коммунистов. Несмотря на атмосферу травли, преследований и клеветы, весной

1920 года по Будапешту распространились красные листовки: «Мики, Мики, Хорти Мики, придут в Пешт и большевики!»

У Ландлера связь с коммунистами на родине сначала прервалась, потом ему удалось установить ее через одного из лидеров разгромленного профсоюза железнодорожников, Ференца Глаттера. Глаттер со своими товарищами-железнодорожниками организовал доставку из Австрии в Венгрию и распространение листовок, которые печатались в Пёштьенской типографии. Вскоре дело это раскрылось. Первое время пойманных коммунистов в Венгрии зверски убивали особые отряды или во время допросов выкидывали из окон полиции. В лучшем случае их приговаривали к смертной казни или к длительному тюремному заключению, и тогда, обмененные на военнопленных, они попадали в Советскую Россию. Но снова и снова, пренебрегая опасностью, в строй вставали коммунисты — Габор Месарош, братья Вадагд, Глаттер, Янош Сити, к ним присоединялась молодежь — Эржебет Андич, Андор Берси и другие. В самых тяжелых условиях они продолжали подпольную работу.

На смену кровавому террору, который не мог длиться вечно, пришла политика консолидации власти. Чтобы ввести в заблуждение другие страны, венгерские контрреволюционеры пытались создать видимость «правового» государства. Новая политика открывала кое-какие возможности перед социал-демократической партией и профсоюзами, которым разрешили проводить собрания под наблюдением полиции. Благодаря ожившему рабочему движению стало немного легче создавать и сохранять коммунистические организации. Ведя легальную работу в социал-демократической партии, коммунисты знакомились с мыслями и настроениями активистов и некоторых из них привлекали к подпольной деятельности. А в самой социал-демократической партии вели борьбу против оппортунистов правого толка Пейера — Ванцака.

Да, в Венгрии в последние годы наблюдается большой «прогресс»: теперь передовую мысль подавляют не белым террором, кровопролитием, а «законными формами». Правительство Бетлена проводит и хитрую экономическую политику. «Оздоровляет» экономику иностранными займами, часть которых расходуется незаконно, а за все расплачиваются трудящиеся: налоги растут, а заработная плата уменьшается. И опять сулят «полезные капиталовложения». Громкие обещания и ловкое отступление от них — вот правительственная тактика, в которой трудно разобраться не сведущим в экономике людям. Поэтому им надо разъяснять те или иные действия контрреволюционного правительства. Кропотливая просветительная работа без всякой романтики — в ней главное сегодня экономическое просвещение.

Какую борьбу пришлось выдержать, пока это поняли товарищи. Трудно убедить горящих желанием идти в атаку, что сначала надо экономическим анализом развеять туман и расчистить путь.

«Последние недели неблестящие перспективы на осень сулит политика снижения заработной платы государственных предприятий и Союза венгерских промышленников. Это централизованная, сознательная, поддерживаемая государством кампания, которую не только допускает профсоюзная бюрократия, но и помогает ей своей пассивностью».

Подлая изощренная политика проводится в Венгрии при поддержке правых социал-демократов. Когда Яандлер писал статью, он глубоко переживал трагедию венгерских трудящихся, а читая набранный текст, еще острей чувствовал страдания и беззащитность своих соотечественников. Особенно сейчас, преследуемый невыносимой мыслью, что доносчик может сорвать с трудом налаженную подпольную работу на родине.

Он пододвинул гранки поближе к Реваи.

— Статью я просмотрел, но не больше. Исправьте, пожалуйста, опечатки". Не откажите, дружок! Я опаздываю, в одиннадцать меня ждет Компрессор. Надо представить ему список с фамилиями десяти горбунов австрийцев, иначе всех нас вышлют из Вены.

Реваи выслушал его, удивленно подняв брови, и расхохотался. Он решил, что Ландлера утомила корректура и он хочет шуткой отделаться от нее. Как Антей черпал силы у матери-земли, так Старик — в юморе. Прервав работу, Реваи отдыхал, откинувшись на спинку стула.