– Как большинство высших аристократов, я довольно ленив и прожорлив, – ничуть не смутился он. – Люблю вкусно поесть, часами валяться на диване за чтением интересной книги и сладко спать до полудня. Вялотекущий темп работы кукольных дел мастера меня вполне устраивает. Сплошное затишье за исключением предпраздничных недель.
– Могу я пригласить вас в ресторан, где подрабатываю, и угостить лучшими фирменными блюдами? – ехидно протянула я, вскидывая бровь.
– Я поел перед выходом на прогулку, и пока еще сыт, – Райден слегка наклонил голову к плечу, продолжая опираться локтем на парапет, и замер в ожидании новых моих дальнейших предложений.
А я больше не знала, что ему предложить. Тревожила одна мысль, то пропадая, то появляясь снова, она беспокойно скреблась где-то по подкорках уставшего мозга. Давая о себе знать, напоминала про тот вид оплаты, что называется натурой, которым не брезгуют дамочки легкого поведения. Я никоим образом не относилась к их числу, однако в испуганном волнении ждала именно такого предложения со стороны мужчины: скрасить ему вечер.
Увы, в данной тупиковой ситуации оно представлялось самым логичным. И я никак не могла ответить на него положительно. Наверное, для меня было бы проще раздобыть билет в театр оперы и балета, чем согласиться лечь с ним в постель, или куда он там позовет меня. Номер отеля? Или стол в мастерской? Головой-то я понимала, что за здоровье дочери можно и не таким заплатить, но вот душа… Она рвалась на части…
– Полагаю, наши с вами переговоры зашли в тупик, – лениво протянул мужчина.
– И в этом тупике мне настолько неуютно, просто не передать словами, – нервно и рвано призналась я дрожащим от холода и волнения голосом. – Хочется выбраться из него, но и обратно я не могу повернуть, и стена между нами непреодолима. Я, может, и не графиня, но что бы вы ни говорили о моем воспитании, все равно буду считать, что родители дали мне вполне приличное. Да и семья военного – это, знаете ли, не воровской притон. Пять лет в педагогическом институте, пусть народном, а не для благородных особ, тоже даром не прошли. По этой причине для меня будет нелегко жить с постоянным чувством долга.
– Ну, раз вы столь отчаянно жаждете рассчитаться со мной по долгам, – Райден медленно выпрямился, расправив широкие плечи, и отошел от парапета, став еще на шаг ближе ко мне. – Могу вам предложить выход из лабиринта, в котором вы, как я погляжу, окончательно заблудились.
– Предложения постельного характера принять не могу, – собравшись с духом, выпалила я, и тут же добавила для полной ясности. – Ни при каких условиях. Это исключено.
– Сделка, возможность которой я хочу обсудить с вами, – Райден выдержал интригующую паузу и продолжил, – не имеет ни малейшего отношения к спальным принадлежностям и всему тому, что на них по народному обыкновению должно происходить. Вы, признаться, слишком далеки от моих идеалов. Я бы даже сказал, полная их противоположность, с какой стороны ни посмотри.
– Признаюсь, с каждым вашим словом, мистер Райден, я все меньше вас понимаю, хотя очень стараюсь вникнуть в суть благородных речей. Должны быть, они действительно не могут быть верно истолкованы дочерью полковника и более предназначены для придворных дам, привыкших улавливать в словах двоякость и видеть скрытый подтекст. Меня же учили преподавать детям уроки музыки, а не читать между строк длинные официальные письма.
– Что ж… – он загадочно улыбнулся.
Райден стал снимать кожаную перчатку с правой руки, плотно облегающую его длинные пальцы, но та застряла на костяшках, и, нервно фыркнув, мужчина стянул ее, прикусив за кончики зубами. Меня напугал этот жест, дикий и хищный, не вяжущийся с манерами наследника одного из высших аристократических родов, приближенных к королевской династии.
– Итак, – сказал он таким будничным тоном, что у меня внутри все похолодело от ужаса, – Лирана, вы уж извините, мне трудно принять как должное распространяющуюся в народе привычку называть выходцев из простонародья леди, джентльменами и другими благородными словами, которые полвека назад могли употребляться лишь в отношении аристократов, а уж никак не мещан и всяких деревенщин… Но это лишь вспышка эмоций в голодном азарте. Ваше право не обращать на нее внимания.
– Я вас по-прежнему не понимаю, – сдвинула повыше ремешок сумочки, висящей на локте. – Пару минут назад вы уверяли меня что сыты, а потому не пойдете со мной в ресторан “Золотая шестерня”.
– В те минуты я говорил о материальной пище, – Райден старался говорить тихо и спокойно, но тот самый хищный азарт, о котором он меня предупредил, уже пробивался рычащими нотками в голосе и диким блеском в зеленых глазах. – Ее мне далеко не всегда бывает достаточно. Особенно когда дело касается колоссальных трат магической силы для создания сложных артефактов.
Я невольно вздрогнула и обеими руками взялась за ручку скрипичного чехла, выставив его между собой и мужчиной. Как будто там и вправду лежала снайперская винтовка или полностью заряженный револьвер, способный меня защитить. Ремешок сумочки сполз с плеча на запястье и зацепился за мех на рукаве пальто, но я почти не чувствовала тяжести, оттягивающей руку.
– Итак, перейдем непосредственно к вопросу о сделке. Как вам такой вариант расплаты по долгам? Ваша собственная жизненная сила в обмен на жизнь вашей дочери… – Райден протянул мне освобожденную от перчатки правую руку, развернутую открытой ладонью вперед. – Звучит странно, но красиво. Не правда ли?
Страх сковал меня сильнее лютого мороза. Не знаю, сколько секунд или даже целую минуту, я не могла ни говорить, ни хоть как-нибудь шевелиться. Первыми пришли в движение пальцы, начав нервно постукивать по ручке скрипичного чехла. Затем, пусть и с огромным трудом, но я все же смогла произнести единственный пришедший на ум ответ… Точнее, встречный вопрос.
– Вы понимаете, что если я умру, Миссандея останется круглой сиротой? – я слышала, как сухо, сдавленно, испуганно звучал мой голос, и от этого на сердце становилось еще тяжелее.