– Где его штаб?
– Определенного места нет. Во всех частях света, кроме Японии.
– И в Италии?
– Да, и в Италии.
– А президент или другие должностные лица, кто они?
– Мало кто из участников их знает. Но руководство точно есть. Попробуйте разок подвергнуть приказ сомнению. [Вас] услышат и накажут. Кроме того, даже когда мы остро нуждаемся в средствах, стоит только полиции начать активные действия – и никогда не возникает трудностей с тем, чтобы найти деньги для защиты членов общества.
– Может быть, – отважился я предположить, – это масоны?
– Нет, это общество неограниченной власти. Оно больше, чем масоны, и будет существовать столько, сколько существует человечество.
Разговоры о том, как жить не работая, явно пришлись по душе Комито. Он сказал: «Мне нужно скорее вступить в это общество. Ведь здесь все в нем состоят, кроме меня?» Цу Винченцо заверил его, что так и есть: «Да, и все они – люди с авторитетом, имеющие влияние в этой стране», – и объяснил, что новые члены не могут быть приняты в общество, пока не встретятся с его боссами и не выкажут им «уважение». Только тогда, сказал он, они «окрестят вас».
– Окрестят меня? – воскликнул [Комито]. – Меня уже крестили в католичество. Вы хотите крестить меня заново?
– Конечно, но это будет уже не вопрос религии. Религия здесь ни при чем. Это более серьезно. Это то, о чем вы никогда не сможете забыть.
– Серьезнее, чем религия? – у меня перехватило дыхание. – Этого не может быть!
– Ой ли? – насмешливо спросил он. – Вы так думаете?
Посвящение в члены таинственного общества, продолжал дядя Винсент, занимает некоторое время. Вначале кандидат должен пройти испытание. Затем ему присваивают «титул, который он будет носить тайно». Но у Комито почти не оставалось сомнений в том, что «испытанием», о котором говорил Винченцо, станет убийство.
Все устроено так, что, если вам удастся выполнить то, что мы [установим] в качестве испытания, вы не сможете позволить себе делать что-либо другое, кроме как оставаться с нами до конца жизни. Это служит защитой для нас и [означает] легкую жизнь. Вот почему так мало предателей. По всему миру процветает наша работа, и это благодаря нашему крещению. Дураки, которые ничего не знают, говорят, что нет такой организации. Их нельзя за это винить – они знают очень мало. Есть те, кто сильнее, чем правительства и полиция. Когда-нибудь, дон Антонио, когда эта работа будет сделана, вам назначат испытание. После этого вы сможете узнать больше. Но никто из участников не знает всего.
Комито с замиранием сердца слушал эти откровения, а Цу Винченцо, казалось, готов был рассказывать и дальше, но тут с кухни раздался голос Катрины, и мафиозо замолк. «Я услышал достаточно, – подытожил свои воспоминания Комито. – Газеты пестрят такими испытаниями каждый день, [хотя] никто не воспринимает их таковыми». Несмотря на свой испуг, печатник задумался о том, что ему и в самом деле следует получить признание безымянного общества. Больше всего он боялся – по крайней мере, так он объяснял позже, – что, когда работа будет закончена, он и Катрина будут убиты, если сицилийцы сочтут, что им нельзя доверять.
Заказы на производство подделок поступали со всей страны. Банкир из Бруклина хотел купить продукции на пятьдесят тысяч долларов. Семьям Мафии на всей территории Соединенных Штатов сообщили, что они могут покупать двух- и пятидолларовые банкноты по курсу 50 центов за доллар. Это было существенным увеличением цены, по которой подделки Морелло сбывались восемью годами ранее, и оно отражало растущий профессионализм его контрафактной деятельности. Теперь в планах банды было напечатать двадцать тысяч канадских банкнот и пятьдесят тысяч двухдолларовых банкнот на общую сумму двести тысяч долларов «плохими».
Вначале отпечатали канадские банкноты. Цинковые пластины, протравленные Антонио Милоне для пятидолларовых банкнот, состояли из пяти частей, соответствовавших необходимым цветам: темный и светлый зеленый, фиолетовый, красный и черный. Несмотря на все усилия фальсификатора, они были далеки от совершенства. Комито обнаружил, что предотвратить растекание чернил между тонкими штрихами практически невозможно – даже несмотря на постоянную практику. Тем не менее первые три тысячи банкнот были отпечатаны – долгий и утомительный процесс, поскольку каждая должна была пять раз пройти через печатный станок, после чего листы отделялись от остальных и раскладывались на полу для просушки, которая при низкой температуре длилась дольше. В общем и целом, работа Комито и его компаньонов в старом каменном доме заняла месяц, и к тому времени, когда последняя пятидолларовая банкнота была обрезана, пересчитана и уложена в пустую коробку из-под макарон, наступил конец января.
Через несколько дней появился Чекала и забрал подделки. «Там было семнадцать тысяч пятьсот сорок пять долларов, – вспоминал Комито, – [и] я понял, что он собирался передать их людям, с которыми организовал их распространение по всей стране. Я слышал также о том, что распространение было организовано таким образом, что вся партия будет выброшена на рынок в пределах часа в определенный день, который будет оговорен заранее»: намерение крайне неправдоподобное, но, безусловно, иллюстрирующее повышение уверенности семьи Морелло в собственных силах.
Печать первых пробных экземпляров двухдолларовых банкнот состоялась первого февраля. Печатать американские купюры было проще, по крайней мере в теории, потому что они являлись лишь трехцветными, но вскоре Комито обнаружил, что работа была тяжелее, чем представлялось поначалу. Особенно трудно оказалось подобрать зеленый цвет подлинной банкноты. На следующее утро, после целой ночи неудачных экспериментов, сицилийцы признали поражение. Чекала сказал, что им нужна помощь специалиста по печатным краскам, и Комито должен поехать в Нью-Йорк найти такого человека.