Книги

Паргоронские байки. Том 5

22
18
20
22
24
26
28
30

Странно было вообще видеть его в баре, этого демолорда и Темного бога. По полу со скрипом катилась повозка на четырех колесиках, а на ней высилось что-то вроде уродливой абстрактной скульптуры — не то вешалки, не то корявого дерева. На самой верхней пике… ветке… штыре сидела отрубленная голова — причем абсолютно мертвая, с распахнутыми глазами и разинутым ртом. Она не росла там, а была насажена, воткнута.

Тот, Кто Кричит Во Тьме даже не подъехал к стойке. Он просто описал круг по залу — и сидящие за одним из столиков демоны выглядели напуганными. Потом Бго остановился, уставился мертвыми глазами на Янгфанхофена, поглядел на Бельзедора, встретился взглядом с Дегатти и несколько секунд стоял неподвижно.

А потом убрался так же, как появился.

— Это что сейчас было? — спросил Дегатти, осторожно вынимая пальцы из ушей и судорожно втягивая воздух. — Он что, тоже заходит к тебе в бар?

— Очень редко, — заверил Янгфанхофен. — Очень-очень. Только когда в нем пробуждаются воспоминания. В такие минуты он не кричит и иногда с ним даже можно поговорить.

— Может, он еще и твои байки слушает? — хмыкнул Бельзедор.

— Нет. Но было так, что он сам рассказал мне одну.

— Бго рассказал тебе байку?! — поразился Дегатти.

— Да. В один из своих редких периодов просветления.

— Расскажи! — потребовал Дегатти.

— Ну я не знаю, он со мной по большому секрету поделился…

— Да я не проболтаюсь, клянусь!

— Знаю, что не проболтаешься, знаю, — ухмыльнулся Янгфанхофен. — Ладно, расскажу.

Крик во мраке

80390 год до Н.Э., Орротоб, Несравненное Царство Аммарилиутхайя.

— Этот презренный пес настолько преисполнился дерзости, что осмелился выдавать себя за пророка… нет, не просто за пророка, за мессию! Он посмел лживо называть себя живым воплощением Всеблагого! Посмел утверждать, что дарованные нам касты есть зло и все имеющие речь равны друг другу! Даже нечистые, даже грязееды! Да что там, даже проклятые нелюди! Каковым должно быть наказание за подобное богохульство?!

Крик разносился на всю площадь. Огромную площадь, полную народа. Древние здания обступали ее со всех сторон, и словно тоже были судьями, словно тоже грозно смотрели на неверного, чьи уста не только изрыгнули хулу на милостивых владык царства сего, но и посмели проронить, что вся прекрасно-правильная система каст неверна, что ее нужно разрушить.

Гневом пылали очи судей живых. Было их пятеро, как заповедано Всеблагим, из пяти благословенных каст. Монмоша, богослужитель; рудвей, носящий оружие; асвантеб, торгующий и дающий в рост; лиуша, служитель закона; гоцве, превзошедший науки. Жрец, воин, купец, чиновник и ученый — пять столпов общества, пять достойных мужей.

Они мерно кивали в такт речи обвинителя. Ни один не собирался высказываться в пользу кастопреступника, ни у одного не нашлось добрых слов для этого негодяя и подлеца.

В передних рядах тоже стояли в основном разъяренные благословенные. Нищий проповедник ухитрился настроить против себя весь город… всех его жителей, кто чего-то стоил.