– Бедный, бедный Йоханнес так расстроился, что теперь у него только одна ступня. Он бросился на землю и зарыдал… И тогда раздался чей-то голос.

– «Внемли мне», – промолвил голос, донесшийся откуда-то из лесного воздуха, – сказала Хейзел, протяжно зевнув. – «Не плачь, ибо я твоя насекомая крестная мать и явилась спасти тебя». Дальше ты, красавчик.

Пит подхватил:

– «Спасти? Ух ты, классно! – воскликнул Йоханнес. – Я-то думал, мне совсем кранты. После того раза, когда в Мендосе, это в Аргентине, у меня отвалился нос, мне уж казалось, что мне больше не повезет. Я думал, мне сейчас придется скакать на одной ножке в ближайшую больницу, тащить с собой эту ступню. Вот была бы тоска! Так что мне нужно делать?»

Потом настала очередь Дэмиэна, потом Майкл махнул волшебной палочкой крестной и отправил Йоханнеса обратно в Восточный Лондон. Дэмиэн захихикал, когда Мелисса поведала, как рад был этот парень снова оказаться на районе, однако ценой его свободы стало то, что у него теперь обе ступни были левые и он хромал. Рука Майкла лениво лежала на спинке дивана, позади Мелиссы, и она прислонилась к нему, но продолжала посматривать на Дэмиэна таким взглядом (или это ему просто казалось?), что он чувствовал себя не в силах отправиться наверх и оставить эти две пары с их интимными любовными играми. Мелисса словно что-то говорила ему глазами, о чем-то его просила.

– И знаете, что он сделал? – произнесла Хейзел, снова зевая: сейчас ей уже хотелось вернуться в свою комнату и снова пожирать Пита.

– Что? – спросили все.

– Ой, я уже больше не могу думать… Ладно, ладно, он пошел в ближайшую парикмахерскую, смешно хромая, и сказал, что ищет работу. Менеджер поручил ему мыть полы и туалет для клиентов. Между тем родители Йоханнеса очень волновались.

– Еще бы не волноваться! – вступил Майкл. – Ведь они не видели своего сына уже шесть месяцев. И они не верили в расистскую версию полиции, согласно которой их мальчик убежал из дома. Ведь через день после своего исчезновения Йоханнес должен был играть на важном футбольном матче.

– И вот… – начала Мелисса.

– О, милый, пойдем в кроватку, пора отдаться гравитации.

– Ага, ага. Вот теперь ты угомонилась. Но тебе нельзя спать, пока вечеринка не кончилась. Твое же правило.

– Кто сказал, что вечеринка кончилась? – Хейзел уже стояла, одной рукой сжимая ладонь Пита, а другой – стакан. – Давай, золотце, двигаем.

Пит позволил себя утащить. Он лениво двинулся за ней, на лицах у обоих бродило затуманенное, сияющее выражение. Они брели шатаясь. Он обнял ее одной рукой, чтобы придать устойчивости им обоим, и оба сказали «спокойной ночи». Вместе они казались такими роскошно-юными, словно даже гравитация не могла удержать их, даже если бы попыталась, пасторальными ангелами, недоступными мирским заботам, – вот что творит любовь, подумал Майкл. И спросил у Мелиссы, собирается ли она наверх.

– Я, может, сначала ромашки выпью, – отозвалась она.

На самом деле ей хотелось сигарету. У нее было настроение покурить с Дэмиэном – в том самом снежном коконе.

– Ладно, бывай. – Майкл дружелюбно стукнулся кулаками с Дэмиэном. На Мелиссу он больше не смотрел. Вскоре до нее донеслись его шаги в комнате наверху. Потом – тишина, знакомое ожидание. Ей туда идти не хотелось.

Выйдя на улицу, Дэмиэн зажег «Мальборо лайт». Он сказал себе, что выкурит одну сигарету, а потом пойдет спать. Это было неправильно, подумал он прежде, чем все пошли танцевать. Этого не может случиться, ни здесь, ни сейчас, ни когда-либо вообще.

– Лишней нет? – спросила Мелисса, выходя к нему.

Он ощутил ее прежде, чем увидел. Звезды сияли очень ярко. Чистое орбитальное серебро. Ночные облака проносились поверх них под легким ветерком, а потом звезды сияли снова – ярче всего, что бывает.