Первой открылась дверь операционной, и на пороге показалась аптекарь.

— Что он хотел, сагиб?

— Ничего. Забрал бумаги.

Аптекарь бросила на него такой странный взгляд, что хирург задумался, уж не пополнил ли он сам ряды мертвецов, и незаметно под столом ощупал свое запястье — нет, пульс на месте.

Затем отворилась дверь дальней комнаты и, шаркая, вышел учитель. Казалось, его терзала боль, но не от ран: тут ничего не изменилось.

— Доктор-сагиб, я не знаю, как… у меня нет слов, умоляю, простите меня, поймите, пожалуйста…

Челюсть учителя двигалась, когда он говорил, как и мускулы на лице, — мертвые, разумеется, но имитировавшие жизнь с таким жутким талантом, которого хирургу не понять, сколько он ни проживи. Сколько ни задумывайся, сколько ни шарь в костях и кишках. Может, для того люди и умирают — чтобы наконец постичь тайну смерти.

— Закройте дверь, — перебил хирург.

Учитель захлопнул за собой дверь; аптекарь с мужем остались стоять в коридоре. Учитель упал на колени, и банка с трубкой, выходящей из его грудной клетки, брякнула об пол. Учитель ловил взгляд хирурга, надеясь увидеть в нем сострадание, но хирург, как ни старался, не находил в душе ни капли сочувствия.

— Чиновник, о котором вы говорили, когда я делал вам операцию, — не тот, который послал вас сюда, а другой, наказанный за то, что даровал людям сверхчеловеческие способности, — вы мне рассказали про него всю правду?

— Да, сагиб, чистую правду. Я передал вам то, что он сам мне сказал.

— А теперь подумайте хорошенько. Не надо отвечать сразу. Быть может, вы все-таки меня обманули? Быть может, тот чиновник, который послал вас сюда, и чиновник, который дурачил людей, одно и то же лицо, а второго вы просто выдумали, чтобы скрыть эти подробности его прошлого?

— Честное слово, они разные, клянусь вам. Совершенно разные.

Жаль только, подумал хирург, что я уже никогда не смогу поверить учителю, как бы искренне ни звучали его слова.

— Быть может, тот чиновник, который послал вас сюда, решил одурачить и вас, и меня? Что, если мы все — лишь марионетки, которыми он забавляется?

Учитель ответил не сразу. Эта мысль явно приходила ему в голову.

— Признаться, когда чиновник предложил нам помочь, я испугался, не ловушка ли это. Но зачем ему нас дурачить? Какая ему в том выгода?

— А разве у кукловода есть цель?

— Играть чужими жизнями, сагиб? Это было бы слишком жестоко.

— Вы когда-нибудь видели петушиные бои? У нас в деревне их устраивали несколько месяцев назад. Так вот, петухам к лапкам привязывают ножи.