— Уверяю вас, он ни за что бы так не поступил. Не такой он человек.

— Он вообще не человек.

Хирург взял чашку, из которой пил земной чиновник. На дне осталась мелкая заварка. Говорят, по ней предсказывают будущее; по крайней мере, хирург об этом слышал. Он качнул чашку в пальцах. Интересно, подумал хирург, чье это будущее, мое или чиновника.

— Даже не знаю, что хуже, — сказал он, — бюрократия, которая вынуждает давать взятки, или та, в которой невозможно дать взятку.

— В загробном мире есть по меньшей мере один чиновник, готовый по доброте своей нарушить несправедливые законы, сагиб. А может, он такой и не один.

— Посмотрите, до чего вас довела его доброта.

— Она помогла нам встретить вас, сагиб. И даже если мы снова умрем в эту самую минуту, все равно будем благословлять небо, что провели время в обществе такого великого человека, как вы, — подобострастно выпалил учитель и вновь молитвенно соединил пальцы.

В душе хирурга вспыхнуло раздражение. С чашкой в руках он подошел к приставному столику. Если грохнуть ее об пол, аптекарю придется заметать осколки, подумал он, да и трусливо как-то срывать гнев на неодушевленных предметах. Хирург со стуком поставил чашку на поднос.

— Не несите чепухи, — оборвал он учителя, — а то у меня складывается впечатление, что вы пытаетесь умаслить меня лестью, а потом еще раз обмануть.

Учитель вздрогнул и страдальчески уставился на хирурга, отчего тот пуще разозлился.

— И как мне теперь быть: объявить обо всем на деревенской площади? «Подойдите ближе, селяне, и послушайте меня. Мертвые теперь будут жить — точнее, обитать, поскольку так и останутся мертвецами, — среди нас. Давайте же поприветствуем их в нашей деревне».

— Ну что вы, сагиб… по-моему, об этом и думать нечего. Ведь тогда чиновнику придется всех убить…

— Какая, к черту, разница? Все равно мы с вами рабы — и на этом свете, и на том. Да и не посмеет он убить целую деревню. Пожалуй, так я и сделаю: сперва поставлю в известность сельчан, и у чиновников в кои-то веки не останется другого выхода, кроме как…

— Пожалуйста, сагиб, не говорите так. Чиновник все слышит, я уверен…

Хирурга одолевала уже не сонливость, а какое-то густое, всепоглощающее оцепенение, в котором ни заснуть, ни проснуться. Он рухнул на стул.

— Так что прикажете с вами делать?

— Жена была права, — сокрушенно признал учитель. — Нам не следовало приходить.

— Да, не следовало. Лучше бы оставались, где были.

— Мы пойдем, сагиб. Не хотим больше вас беспокоить.

Хирург хлопнул ладонями по столу, уронил голову на руки и раздраженно выдохнул в стеклянную столешницу.