Чего я такого набрал с собой, что она весит как помешанный на фастфуде слон?

Я повернулся и с удивлением обнаружил, что Вика зашла следом за мной и преспокойно стаскивает туфли.

— А ты? — спросил я.

— Я буду жить с тобой. Поскольку это единственный свободный номер. На двоих. Только с двуспальной кроватью! — Яда в ее речи хватило бы на всех кобр Индостана, как королевских, так и обычных, простонародных.

Когда такая красивая женщина заявляет: «Я буду жить с тобой», мужчине нужно ликовать, бросать в воздух шляпу и бежать за шампанским и цветами.

— Как? — тупо спросил я, в очередной раз доказав, что являюсь не так чтобы адекватной мужской особью.

— А вот так. — Вика прошла мимо, скользнув ладонью по моему животу, отчего мышцы пресса нервно сократились, грациозно опустилась на край огромной кровати, настоящего траходрома, скрестила ноги и уставилась на меня самым вызывающим и развратным образом.

Обычно так пялятся девицы со страниц всяких сексистских журналов.

Во рту у меня пересохло, колени задрожали, но я выпучил глаза, слегка раздулся и суровым, мужественным голосом произнес:

— На сие ложе я покладу между нами обнаженный меч! Твоя честь в безопасности, о прекрасная дама!

Конечно, я не так крут, как Тристан, но наличие плоскостопия и ожирения легкой степени не помешает мне повести себя благородно, по-рыцарски.

— А где ты его возьмешь? — Вика не выдержала, захохотала, на щеках у нее заиграли ямочки. — И что, думаешь, он тебе поможет, если я вдруг решу намылить тебе холку? Писааатель! И на твоем месте я бы беспокоилась не о моей чести! Как насчет твоей?

Она облизала губы розовым острым язычком, и мне стало очень жарко, капельки пота защекотали брови, настоящая струйка зазмеилась по позвоночнику.

— Ладно, работай. — Вика посерьезнела. — Я в душ. Чего надо — говори.

В углу, рядом с окном, нашелся крохотный стол со стулом, там я и разместился. Посидел немного, вспоминая, о чем планировал писать, и понесся дальше, словно конница Чингисхана по степям Средней Азии.

Из-под клавиш летели искры, время то ли ползло, то ли летело, я его не замечал. Появлялись одна за другой чашки кофе, я опустошал их и ставил рядом с нетбуком, но я был не здесь, я был там, с героем, уже с президентом, и вместе с ним пытался вести огромную страну через настоящую паутину мелей и рифов, мимо ловушек, поставленных на государство и на него лично. Теперь я понимал его куда лучше, чем до начала работы над мемуарами, и это было странное чувство — знать чью-то жизнь настолько хорошо.

Я более не мог ненавидеть и презирать Бориса Борисовича, хотя всеми силами цеплялся за старые чувства. Напоминал себе, что как представитель творческой элиты и надежда отечественной словесности я не имею права относиться к президенту хорошо или даже нейтрально, что свои вообще-то не поймут, он угнетает нас всех, и меня лично тоже.

Помогало это ну так себе.

Силы оставили меня внезапно, и я едва не упал лицом в экран.

— Оооо, офигительно, — прошептал я, и привычным движением потянулся за флешкой, но вовремя вспомнил, что это не мой ноут, что в этой серебристой машинке даже внешних портов нет.