Она поцеловала меня повторно, на этот раз уже не так целомудренно, прямо в губы. Ладошки скользнули по моим бокам и двинулись дальше, к спине и ниже, и она прижалась ко мне, горячая, словно поток лавы, вся из огненных упругих шаров.

Тело мое ответило само.

Мы целовались взахлеб, взасос, я тискал ее грудь, ощущал под пальцами напрягшиеся соски. А потом наткнулся рукой на что-то угловатое и маленькое, приколотое к блузке у Тони над сердцем — значок.

— Давай, раздень меня, — прошептала она, содрогаясь в моих объятиях. — Выпить есть? Когда еще?

Этот вопрос смутил меня, сладостный дурман поредел.

Я отстранился и уже собрался сказать, что ничего нет, но тут в свете фонаря за окном разглядел, что именно за значок у нее на груди: треугольный щит, на нем скрещенные перо и автомат. Надпись мелкими буковками я прочитать не смог, но знал, что там написано: «Творчество ради отчизны».

Меня словно лопатой ударили по напрягшимся причиндалам. Офигительно!

Тоня принадлежала к молодежному движению «Родина», созданному Фролом Посконным! Тем самым Фролом, который не так давно напрашивался в соавторы, а потом угрожал мне!

— Давай, что же ты. — Она продолжала ласкать меня, но стал я холоден и мертв, словно камень, как труп из моря ледяного, и мужские гормоны печально сдохли в крови моей.

Случайная поклонница? Прямо вот с моей книгой в руках? Или засада на дурака? Чтобы распалить его, попросить «выпить», подсыпать клофелину и, когда дурак вырубится, без проблем забрать его ноут?

Прокололась на мелочи, на значке… но ведь она не профессиональная шпионка!

— Иди. — Я сделал шаг назад. — Я не могу. Не сейчас.

Тоня изумленно замахала ресницами, лицо ее исказилось от обиды.

— Но как? Почему?

Да, это может быть совпадением, она состоит в «Родине», но тут оказалась случайно с моей книгой в лапах. Но лучше перестраховаться, чем перетрахаться и потерять все, лишиться «Навуходоносора».

— Я должен писать. — Если она поймет, что раскрыта, то вызовет подмогу, и нам придется срочно драться или бежать; а если я притворюсь творцом в угаре — хотя почему притворюсь, такой и есть, я сейчас не только тут, но еще и в храме Бела, — то Тоня может решить, что обработает меня завтра, и у нас появится фора. — Вдохновение! Сильнее всего! Ты должна понять! Утром встретимся! Ты красивая, и мне нравишься. Хорошо?

Неся с вдохновенным лицом эту ерунду, я аккуратно подталкивал ее к двери.

Руки мои тряслись вполне натурально, глаза наверняка лихорадочно блестели, и Тоня мне поверила.

— Ладно, хорошо, завтра. — Она всхлипнула и исчезла за дверью.

Мгновение я стоял, вслушиваясь в удаляющиеся шаги и думая, не разбудить ли Вику прямо сейчас. Но потом решил, что нет, сначала я поработаю над книгой, вытер мокрое от пота лицо и двинулся к ноуту.