Или когда она пишет такое явно ради денег — это другое?

— Поверьте мне, чистая, свободная литература в состоянии дать вам больше, чем низменная подельщина. — Тут Шапоклякович сделала паузу. — Надеюсь, вы услышали меня. Евгения Захаровна говорила мне о том романе, который вы пишете, и я очень заинтересовалась. Мне кажется, это будет прорывом, и для вас, и для русской словесности, которая на вас так надеется. И мы приложим для этого все усилия… если вы, Левушка, поведете себя единственно верным образом. Всего хорошего, и звоните, не стесняйтесь.

— До свидания, — сказал я в уже замолкший аппарат.

Они знают, знают… Я пропал, мне конец… Что же делать? Или все же нет? Откуда? Ведь, в конце концов, она не сказала ничего конкретного, сплошь гладкие обтекаемые словеса! Зараза! Пришла беда — открывай ворота! Или я придумываю?

— На тебе лица нет, что-то случилось? — сказала Вика. Она вернулась на свое место, а я и не заметил.

— Да нет, все норм, — отозвался я.

Обед прошел в унылом молчании. Вика не пыталась меня разговорить, а я все больше пялился в тарелку.

Затем мы поехали ко мне, и я принялся за работу — слушать диктофон, брать куски, прикладывать к тому, что есть в материалах, строить сюжет, костяк главы, которую я решил назвать «Белградский гамбит», о борьбе разведок стран НАТО и Варшавского блока в те времена, когда я еще не родился; компоновать и переделывать, расписывать диалоги. Несколько раз пришлось гуглить, и для этого я отползал от серебристого нетбука к своему ноуту.

— Может быть, оставишь? — спросил я, когда пришло время Вике отправляться домой. — Только ведь разошелся. Еще часа три смогу работать.

— Нет, не положено. — Она вновь показала ямочки на щеках. — Завтра в то же время.

Дверь за ней закрылась, и я, помявшись несколько мгновений, вернулся в кресло.

Тупые гэбэшники, псы режима могут думать, что лишили меня свободы, повязали по рукам и ногам! Но никому не по силам обуздать вольную мысль, убрать из моей памяти то, что уже попало туда — и во время бесед со Степаном Матвеевичем, и после знакомства с материалами!

Я открыл файл «ГолемВавилонский. док» и начал переписывать.

Это будет другой роман — «Навуходоносор», о великом кровавом тиране, поднявшемся к трону из гвардейской казармы, о его обреченной на поражение борьбе с собственным народом. И я вложу в него все то же, что и в мемуары, только забуду о техническом задании, дам волю фантазии и своему могучему дару, не буду бояться говорить правду… Ну разве что современные имена и реалии заменю на библейские, на древневавилонские.

И простер Господь руку Свою, и коснулся уст моих, и сказал мне Господь: «Вот, Я вложил слова Мои в уста твои. Смотри, Я поставил тебя в сей день над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать».