Книги

Написать президента

22
18
20
22
24
26
28
30

Когда люди видят такое, они невольно смущаются и отводят взгляд.

Обнимашки были мне приятны, но удовольствие причудливо мешалось со страданием: физическая боль в разных частях организма, усталость и слабость, недосып, набитая тревогами, кружившаяся голова, терзающее похлеще тернового венца чувство долга насчет мемуаров и жгущее основательнее углей чувство неудовлетворенности из-за «Навуходоносора». И во время этой «маскировочной процедуры» я намного лучше понимал всякого рода посетителей «Перчика и вишенки», которым требуется мучиться, чтобы кайфовать.

— Дальше, — прошипела Тоня, когда опасность миновала.

По ступенькам я тащился, одной рукой цепляясь за нее, а другой за перила.

Затем перед нами открылось просторное фойе первого этажа, и я остановился: лестница выводила прямиком к стойке ресепшена, около той стояла, беседуя с круглосуточной девушкой, Шапоклякович, а у двери на улицу виднелась приземистая туша Тельцова, он прохаживался туда-сюда и грозно шевелил усами.

Не хватало только тулупа потолще и винтовки.

— Вот зараза, — констатировала Тоня.

— Ничего, справимся. — Я глубоко вздохнул несколько раз. — Главное — не упасть. Подожми ноги.

Я обнял ее за талию, прижал к себе и понес вниз, как настоящий влюбленный мужчина. Как я не рухнул на первом же шаге, я не знаю, спину закрутило судорогой, позвоночник словно ошпарило кипятком, ноги превратились в трясущийся гель, сердце пронзила острая боль.

Тоня снова обхватила мои щеки ладонями, прижалась губами к губам.

Я видел ее глаза совсем рядом, в них мелькали страх, неуверенность, отчаяние, надежда — бешеный калейдоскоп эмоций. Ступеньки я буквально нащупывал, меня пошатывало, я надеялся, что не слишком уж сильно, и что сил у меня хватит на всю дистанцию.

— Да, если он появится, то обязательно дайте нам знать, — прозвучал голос Шапоклякович совсем рядом. — Наш коллега нуждается в психиатрическом лечении, увы. Крайне жаль, что так получилось… Но он агрессивен и вербально, и телесно. Много пил. Сами понимаете, творчески неполноценная личность…

Речь явно шла обо мне, и в другой момент я бы обиделся — творчески неполноценная, ишь ты, тогда с какого перепугу ты расхваливала мои тексты.

Я шел уже по ровному, но руки мои разжимались, пальцы разгибались.

— Остановка, — выдохнул я буквально Тоне в рот. — Отдыхаем… Не могу больше…

Мне стало легче, она встала на ноги, и я буквально повис на ней, обхватил за плечи. Царь-критикесса осталась позади, но никуда не делся Тельцов, этот одноглавый и ужасный Цербер литературного ада, поражающий словом, отравляющий дыханием, леденящий взором и сокрушающий мыслью.

Я осторожно выглянул из-за головы Тони, и увидел, что он пялится прямо на нас. Узнал? Хотя нет, просто мы торчим посреди фойе, точно статуя в центре пустынной площади.

— Ах, Денис Игоревич! — мимо пронеслась Бакова. — Клево! Какое счастье видеть вас!

«Скромный литературный работник», услышав такое, приосанился и погладил усы. Ирка же вцепилась ему в рукав, обняла, зашептала на ухо и заодно повернула немного в сторону.

— Пошли, — скомандовал я, и мы с Тоней зашагали дальше, словно единое четырехногое существо.