Продолжая икать, она вышла из номера, клацнул замок.
А я, чувствуя себя птенцом, выбирающимся из яйца, полез из-под кровати, ибо одолел меня зов, которому не в силах противостоять ни один смертный, зов плоти, обреченной время от времени облегчаться. Снова застрял на полпути, и на попытку освобождения ушли последние капли энергии, так что я остался на полу, тяжело дыша, не в силах встать.
В этот самый момент дверь открылась, и вошла черноволосая девушка.
— Ой, — произнесла она, уставившись на меня, и тут я узнал ее.
Тоня, страстная поклонница Льва Николаевича Горького и его текстов…
Ведь проклят человек, который надеется на человека и плоть делает своею опорою, и которого сердце удаляется от правды. Он будет как вереск в пустыне и не увидит, когда придет доброе, и поселится в местах забытых в степи, на земле бесплодной, необитаемой!
Глава 22
Естественно, никакого значка на Тоне сегодня не было — с ним ее на «Литературе свободы» дальше порога не пустили бы: либеральная свобода она на то и свобода, чтобы все ходили строем и думали одинаково. Но выглядела поклонница писателя Льва Горького ничуть не хуже, чем в прошлый раз, а то и получше.
— Э, привет, — сказал я. — Только не пугайся.
— А я и не пугаюсь. — Она сморгнула и потрясла головой в откровенной надежде, что мой изукрашенный вовсе не под хохлому лик ей мерещится. — Лев Николаевич, что с вами? Надеялась увидеть вас на докладе про намибийских прозаиков, а не вот так…
— Очень хочется сказать, что это после страстного секса с твоей соседкой, блин. — Сотрясаясь всеми членами и морщась, я поднялся: все же присутствие красивой девушки неизбежно вдохновляет мужчину. — Но нет! Просто у меня пытались забрать кое-что. Понимаешь, о чем я?
Вряд ли Фрол рассказал ей во всех деталях, за чем именно идет охота, но основное точно сообщил. Иначе как отправлять на охоту?
— Даа. — Тоня кивнула. — То опасное, что вы создали, тот текст… — Она покраснела.
— …ради которого ты пыталась соблазнить меня, — закончил я за нее.
Голова закружилась, и я обнаружилась, что моя собеседница облачена в сандалии и легкую накидку, расшитую золотом, и на запястьях, лодыжках у нее блестят и звенят многочисленные браслеты: железо, бронза, серебро, вставленные там и сям драгоценные камушки словно алые, зеленые и синие капли. Черные волосы вздыбились начесанной волной, на них легла сверкающая диадема, заструились от ушей к плечам не серьги даже, а настоящие мини-люстры, только без лампочек.
Передо мной стояла жрица одной из вавилонских богинь, скорее всего, Иштар.
Через миг видение исчезло, я пошатнулся от слабости, заскрежетал зубами так, что сам поморщился.
— А сейчас он у вас? — Тоня смотрела на меня с тревогой.
Серебристый нетбук был воткнут за ремень, скрыт от любопытных глаз под джемпером. Я мог соврать, не моргнув глазом, и хотя я не Энтони Хопкинс и не Гоша Куценко, сейчас моих способностей лжеца хватило бы.
Но ведь Я, Господь, призвал тебя в правде, и буду держать тебя за руку и хранить тебя, и поставлю тебя в завет для народа, во свет для язычников, чтобы открыть глаза слепых, чтобы узников вывести из заключения и сидящих во тьме — из темницы!