Я подавил тошноту и отвернулся. Вероника нашлась неподалёку, к счастью, живая. На её куртке красовались порезы, лоб магички прочертила длинная царапина, но обошлось без более серьёзных ран.
Вероника звала Дерека, который куда-то запропастился. На улицу, нежданно превратившуюся в поле боя, наползала пелена вкрадчивого тумана. Его щупальца обвивали дома, отчего их очертания расплывались уже через сотню метров. Огоньки в окнах напоминали глаза злобных зверей.
— Его нигде нет, — сказала Вероника, и выглядела она потерянной, — Я собиралась приказать ему остаться тут, организовать оборону, построить заграждения, но его нет.
— И Пандоры.
— И Пандоры… что?! Куда эта тварь смылась? А впрочем, ключ у меня, так что ей не уйти далеко, — и магичка провела пальцами по поясу. Замерла. Ощупала куртку, оглядела себя и застонала:
— Где кошелёк? В нём лежал ключ от ошейника!
Она подёргала оборванные завязки, присмотрелась к ним.
— Его срезали. Но когда… — Она зарычала, — Дерек! Он чуть не грохнулся на меня. Прильнул так, будто заснуть на мне собрался. Но… почему? Почему он предал Владыку?
— Не сказать, что его сторонники побеждают.
Губы Вероники искривились, оскаливая стиснутые в ярости зубы. На миг мне почудилось, что она набросится на меня. Но она лишь прошипела что-то, сверкнув рубиновыми глазами, как рассерженная кошка, и круто развернулась.
— Я иду во дворец. Нам не победить, если Владыка решил оставить нас. Я достучусь до Него, чего бы это ни стоило.
Естественно, я пошёл за ней. Что мне оставалось? Меня словно засасывало в воронку, из которой не вырваться, даже если порвать все связки от усердия.
Узкая розовая полоска заката на западе истаяла. По-прежнему грохотали взрывы, точно реманы намеревались сравнять город с землёй. А может, и правда намеревались.
Сгустился мрак, и набравшийся сил туман захватил улицы. Звуки в нём искажались, и порой я принимал топот своих шагов за марш реманских колонн. Это если удавалось расслышать что-нибудь сквозь стук исступленно колотившегося сердца.
Далёкие дома расползались, терялись в дымке. Дорога вела вверх. Дворец уселся на вершине холма, опоясанного стеной, ещё более высокой и толстой, чем внешняя. Вот только защитникам внутренних ворот повезло куда меньше, чем стражам южных. Изломанными куклами валялись тела, а ворота стояли распахнутыми настежь.
Когда-то подобное зрелище ввергло бы меня в панику, однако теперь я просто подметил странности в мертвецах. Среди них не было ни одного ремана, и к тому же на них почти не было крови. Их не разрубили, не разрезали, не сожгли — смяли в гигантском кулаке. Три проклятых рыцаря валялись с неестественно вывернутыми конечностями среди неупокоенных.
Никаких следов боя.
Я погладил навершие шаэ’руна и устремился за Вероникой. Привычная слабая боль в ладони позволяла отвлечься от пиршества смерти.
Жадные языки тумана облизывали и дворец, и разглядеть его как следует не получалось. Но и того клочка, что вынырнул из темноты вместе с палисадником, хватило, чтобы в восхищении присвистнуть.
Восторг утих, когда под ноги подвернулся ещё один мертвец, такой же выжатый, что и прошлые. Неизвестная сила раскидала защитников по мраморным ступеням лестницы у парадного входа. Одна створка кованых дверей угрожающие нависала над нами, удерживаемая нижней петлёй; вторую вбило внутрь, и она сшибла несколько статуй. Их обломки хрустели под сапогами; на гобеленах и коврах осела пыль.