Так и сходишь с ума, начиная сочувствовать мертвецам.

— Как игрушка с ярмарки, — сказал Алойз, не переставая жевать полоску вяленого мяса. Полоска промёрзла насквозь, больше льда, чем мяса, но хоть какое-то занятие. Жевать и болтать. А ещё наблюдать и дрожать от промозглого холода.

До чего унылая штука война. Алойз почти скучал по сражениям, хотя знал, что когда дело дойдёт до рубки, то он будет скучать по покою.

— Великоват для игрушки, — отозвался Фабиан. Он с утра дышал на ладони и твердил, что они скоро отвалятся. Пока не отвалились, но от нытья его это не избавило.

— Я не про размер, — уточнил Алойз, глубокомысленно описав полоской круг. Ему пришло в голову, что твёрдым мясом можно забить человека до смерти. Смерть не от клинка, а от жёсткой, как стоптанная подошва, еды.

Безделье всегда наводило его на странные мысли.

Весь день облака сгущались над Старой Литецией. Небо темнело, опускалось всё ниже, и колючий ветер набирал силу. Солнце давно скрылось за тучами и показываться явно не собиралось. Будь его воля, и Алойз бы тут не показывался — паршивое местечко. Пропитанное смертью. Где это видано, чтобы лес был настолько тихим? Да, покачивались разлапистые сосны, но и они делали это нерешительно, неслышно перебирали ветвями. Будто сама природа боялась того, что обитало поблизости.

— А про что?

— Про красоту! — с неожиданной злостью выпалил Алойз. Смутился, но виду не подал: он старше по званию, негоже выказывать слабость перед подчинённым. Даже если он с Фабианом из одного села. Парень тот по-своему славный, просто начисто лишён воображения.

— Глянь, улицы ровные и широкие, стены — ух, как горы, дома один ко второму, но каждый в чём-то отличается от соседа. И чудной такой, будто необитаемый, хотя вроде кто-то бродит там. Они, небось, всё снесли и перестроили.

— Угу. Жопу при штурме порвёшь.

Алойз вздохнул. Нечего было ожидать, что Фабиан поймёт.

— Ну, наши-то задницы будут рваться не здесь.

Они сидели на вершине холма, с которого открывался отличный вид на Старую Литецию.

— Это если нас не найдут, — мрачно бросил Фабиан, потирая ладони.

Об этом Алойз размышлять не захотел и умолк, в очередной раз предприняв атаку на каменное мясо.

А Фабиан бросил украдкой взгляд на командира. Алойз был по-своему славным парнем, однако частенько витал в облаках и обращал внимание на всякую ерунду, не стоившую упоминания. Но повысили его, а не Фабиана. Может, что-то и было в его трёпе?

Фабиан решительно уставился на город, но никакой особой красоты в нём не увидел. Да, выстроен как по линейке, да, манерный. Фабиану больше приходились по душе петляющие крикливые улочки Кельдиниума, где он как-то побывал. От Старой Литеции веяло непонятной жутью. То есть жуть-то понятная — там затаилось зло. Однако этим дело не ограничивалось: не мог честный город быть построен так… так…

От напряжения разболелась голова, и Фабиан перестал ловить скользкую, как вымоченный в масле угорь, мысль. Подышал на пальцы. Затем его привлекло кое-что иное: медленно опустился мост к восточным воротам. Выступили первые ровные шеренги.

— Это что за херовина?