Публика потянулась к выходу. Лида с огромным интересом наблюдала за людьми, ведь происходящее того стоило. Психолог, если бы таковой оказался среди приглашенных, нашел здесь богатый материал для изучения.
Фактически, людям рассказали о невероятном природном феномене, практически о чуде, продемонстрировали свидетельства и убедительные доказательства. А в ответ тишина… Не укладывающаяся в рамки привычного информация была вытеснена на задворки коллективного сознания. В лучшем случае, рассуждали о предполагаемой рентабельности проекта, сосредотачивая все внимание на деталях.
Лида не торопилась уходить. Она устроилась за одним из крайних столов. А разве не так было в последние месяцы существования Города? Тогда тоже все фокусировались на мелочах, предпочитая не замечать главного — Город-на-Протоке погибал… Воспоминания были болезненными. Лида постаралась встряхнуться: на этот раз ничто не предвещает неприятностей. Она углубилась в себя и не заметила, что Максим Евгеньевич до сих пор сидит за столом президиума, и не просто сидит, а обсуждает доклад с одним из приглашенных. И не с кем-нибудь, а с уже известным ей Леонидом Михайловичем. До девушки долетали отдельные фразы:
— Что-то твои удар плохо держат… Не слишком-то умно доверять важные дела бабам. Не понимаю я тебя. Чего от них ждать-то?
— Жду хорошей работы, — прохладно ответил Максим Евгеньевич.
— И кстати, что за записку ты передал одной из своих?.. Если не секрет, конечно. Да вот же она!
Импозантный господин перегнулся через стол и поднял скомканный листочек. Сначала его губ коснулась лишь легкая улыбка, но уже через несколько секунд его лицо исказилось. Он что-то понял, побагровел и стал резок в движениях. Поднявшись так, что стул с грохотом повалился на бок, господин порывался было уйти, но Максим Евгеньевич положил ему руку на плечо:
— У нас работают профессионалы. Не век же в нашей стране будут цениться только сила, хамство и их верные спутники — холуйство и лесть.
Господин попытался иронично улыбнуться, но на багровом лице улыбка смотрелась странно. Он выдавил из себя неопределенно-сдавленное: «Кхе, кхе…»
— Да не напрягайся ты так, Лёня, — Максим Евгеньевич смерил его спокойным взглядом. — Меритократия еще не завтра наступит. Не очкуй, до пенсии доработаешь.
Дождавшись, пока мужчины уйдут, Лида отыскала загадочный листочек. И прыснула со смеху. Торопливой рукой на нем было нацарапано: «Под самым красивым хвостом павлина скрывается самая обычная куриная жопа»[2].
Оказалось, что товарищи ждут Лиду в коридоре. Усталые и опустошенные, они вышли на воздух.
— Ну как тебе руководство Управления? Разочарована? — спросил Лиду Георгий.
— По правде сказать, да. Хотя, все мы люди. Просто люди. Но почему-то я ожидала большего. А ты их хорошо знаешь?
— Не всех, конечно. Вот с дядей Володей Звонцовым знаком, они с отцом вместе служили. Да я много кого знаю, а они меня нет!
— Звонцов… А кто это?
— А… Ты, наверное, не заметила: перед заседанием они еще спорили в коридоре, Владимир Звонцов и Леонид Михайлович Шулепин. Когда-то они были друзьями, они и батя мой. Потом между отцом и дядей Лёней как черная кошка пробежала, даже не знаю почему.
— Знаешь, что-то здесь не так…
— Если ты про всякие язвительные замечания…
— Нет, — покачала головой Лида. — Дело не в ироничных репликах и не в булавочных уколах. Вокруг такие дела творятся, а реакция аудитории на уровне… Словно между нами все время был невидимый барьер.