– Если вы попытаетесь меня убить, я заберу одного из вас с собой! – завизжал Альберт. – У меня черный пояс и где-то есть карточка, подтверждающая это.

Всякое дерьмо посыпалось из его кошелька: чеки, деньги, пластиковые карты. Но карточки не было. Я полагаю, ее и не существовало. У меня три разных черных пояса, но никто не давал мне карточку, чтобы я носил ее в кошельке, и не говорил, что требовалось что-то предъявить перед тем, как начать защищаться. Со стороны Майка эта была пустая угроза, мучительно неловко демонстрирующая ложное бахвальство. Не думаю, что кто-то из окружавших его горилл хотя бы немного беспокоился, что сейчас этот мужичок им наваляет в лучших традициях Брюса Ли. На самом деле, это произвело обратный эффект: его выходка разозлила их еще больше.

На мгновение я подумал, пусть делают с Майком что хотят, – он как бы сам заслужил, – но вместо этого решил спокойно вмешаться. В итоге нам пришлось заплатить за выступление и уйти целыми и невредимыми, не потеряв достоинства. Но, несмотря на то, что плюсов в туре было предостаточно, все же их было бы куда больше, если бы Крис поехал с нами. Потом, опять же, учитывая нашу склонность к дракам, может быть, его временное отсутствие пошло на пользу, поскольку отсрочило неизбежный раскол в Megadeth по меньшей мере на ближайшие несколько месяцев.

Фамильярность в конце концов порождает презрение, особенно когда ты конкретно вмазанный.

Мы вернулись с гастролей без какой-либо идеи о том, что делать дальше. Ситуация изменилась – это все, что мы знали. Мы приезжали в различные места – клубы, вечеринки, рестораны, – и вдруг к нам начинали относиться по-другому. Давали места, куда обычно не сажали, где даже не было сидений, просто бархатный канат или цепь. И должен признать, это приятное чувство. Просто представь: ты в клубе Rainbow Lounge, где каждый – знаменитость, а ты зависаешь возле автомата с сигаретами, внизу у лестницы, как любой другой мудак. Подожди-ка! Нет, не мудак. Ты больше не такой. Тебя провожают на второй этаж на закрытую вечеринку, где горы кокса и девочки на любой вкус. А когда тебе все надоедает, ты прыгаешь в лимузин и едешь на другую вечеринку. И все это время ты думаешь: «Ух ты! А как все это произошло?»

Мне нравился комикс «Каратель», и я написал по меньшей мере две песни под впечатлением от него: «Killing Is My Business… And Business Is Good» и «Holy Wars: The Punishment Due». Фотография Уильяма Хейла

Вторая пластинка Megadeth, Peace Sells… but Who’s Buying?[26], в значительной степени подняла планку. Песни стали лучше, музыка – более совершенной, качество звучания более вылизанным. Когда мы начали запись в Music Grinder, в Лос-Анджелесе, мы все еще были связаны контрактными обязательствами с Combat Records, пустившими настолько глубокие паразитические корни в существование Megadeth, что владели частью группы еще несколько лет. Мне это не нравилось, но я пытался сосредоточиться на музыке. И не всегда это давалось легко. Бывало, мы приезжали в студию, и Поланд (который выпутался из проблем с законом) сидел в коридоре, его трясло, он был небрит и ждал нашего приезда. И когда мы увидели его в таком состоянии, все было понятно без слов. Мы тут же сели в машину, поехали в город, достали героин и вернулись к работе.

Приходилось прощать Крису многое, потому что он был невероятно талантливым. Приходилось закрывать глаза на то дерьмо, которое он вытворял, забывать о конфликтах и вранье, чтобы можно было усадить его и заставить играть; он был одним из лучших.

С Гаром другая история. Он был шикарным барабанщиком, но не настолько незаменимым, как Крис, и его поведение, пусть и совершенно не агрессивное, серьезным образом мешало работе. В тех случаях, когда нам приходилось возвращать заложенные Гаром тарелки из ломбарда в каком-нибудь дерьмовом райончике, чтобы мы могли продолжить репетицию, он неизменно предлагал куда-нибудь поехать.

– Ребята, а что скажете, если остановимся на Церере?

Так называлась улица, где мы обычно доставали наркоту – по большей части, героин. После этого предложения всегда была неловкая тишина, все пожимали плечами, а потом смеялись. И начинался угар.

Поэтому, видишь ли, я был невольным соучастником кутежей. Я делал это ради интереса, лишь иногда испытывая действительно безудержную радость. На самом деле я смотрел на Криса и Гара свысока, даже когда мы лежали рядом друг с другом где-нибудь в отключке в канаве. Почему? Потому что не считал себя наркоманом. Крис и Гар были жесткими торчками, пускали по вене. Я же еще не дошел – или не пал так низко – до этого уровня, хотя, безусловно, шел верной дорогой к этому.

Дни проходили в удобной, если немного не странной рутине: найти Криса и Гара, «поправить им здоровье», доставить их в студию, записать их партии на пленку и убрать их с глаз долой. Вот как это было, или, по крайней мере, стало. Мы с Эллефсоном жили вместе, зависали, выполняли большую часть задач по превращению Megadeth в жизнеспособную творческую силу. Насколько мы были убеждены, Гар и Крис привносили меньший вклад. Не в плане музыкальности, разумеется, а с точки зрения поведения и отношения к группе. Оба они, в частности Крис, пришли в группу с циничными намерениями: они были джазовыми музыкантами до мозга костей, едва ли влюбленными в хеви-метал, но видели в Megadeth возможность избежать бедности и забвения, переживаемых многими музыкантами. Они были практичными. Страсти к этой музыке они не испытывали. Я понял это с самого начала и принял, потому что они действительно привносили в процесс нечто уникальное.

Мы с Джуниором жали руки руководителям звукозаписывающих компаний и публицистам. Хочешь верь, хочешь нет – мы были профессиональным лицом группы. Давай проведем аналогию: если бы Megadeth были воинской частью, мы с Эллефсоном были бы офицерами, а Гар с Крисом – солдатами. В конечном итоге в группе стала наблюдаться довольно грустная динамика, и все отчетливее вырисовывалась черта между двумя лагерями. Крис с Гаром стали задавать вопросы относительно финансового положения группы. Они открыто предполагали, что мы получаем больше них, и задавались вопросом, почему прибыль в группе не делится поровну. Они почему-то не смогли понять один из основополагающих принципов музыкального бизнеса: если ты сочиняешь песни, тебе платят деньги; если ты не пишешь песни, тебе могут платить лишь при заключении договора с тем, кто получает деньги сам – либо путем переговоров, либо с помощью мошенничества. Я знаю, потому что, являясь основным композитором Megadeth уже последние двадцать пять лет, часто подвергался и тому, и другому.

Я не хочу сказать, что все это было изнурительной работой или мы плохо проводили время. Прекрасно проводили. Даже в студии неопытные Megadeth демонстрировали мастерство владения инструментами. Двойная гитарная атака в песне «The Conjuring», гитарная гармония в «Peace Sells» – это было достигнуто не только путем тщательного распределения ролей, но и посредством товарищества, которое наступает, когда группа реально сыграна. «Peace Sells» стала одной из самых узнаваемых песен Megadeth, во многом благодаря MTV, который почти десять лет использовал басовое вступление в новостных выпусках MTV. Не то чтобы кто-то от этого разбогател. MTV обрезали песню на одну ноту, поэтому никакой авторский гонорар юридически мы не получили.

Как и в случае с Killing Is My Business, нам предоставили возможность добавить кавер-версию и на вторую пластинку. Джей Джонс предложил «I Ain’t Superstitious» легендарного блюзового певца Вилли Диксона. Не самый очевидный выбор, при всем желании, но интересный, это уж точно. Мне нравилась идея раздвигать границы и удивлять. Это сработало с треком «These Boots Are Made for Walkin’»; я не видел причин, почему это не сработает с «I Ain’t Superstitious», бесспорно замечательной песней.

– Представьте ее с реально мощными барабанами, – сказал Джей, – а в конце вы ускоряетесь, придавая песне фирменное «мегадэтовское» звучание.

Именно так мы и сделали, и получилось блестяще. Песня дала нам шанс показать умение Криса играть на гитаре и в очередной раз бросить вызов слушателю, представив трек, который начинался с джазовой атмосферы, а завершался в молниеносном скоростном темпе. Лучше всего то, что Вилли Диксон дал добро; в отличие от Хезлвуда, ему понравилась работа, которую мы проделали над его композицией.

Во многом Peace Sells… but Who’s Buying? был хитом еще до своего релиза. «Ажиотаж» 25 лет назад был совершенно другим, нежели сегодня. Он меньше основывался на технологии, нежели на старом добром сарафанном радио. Megadeth славились блистательными концертными выступлениями, и как только пошла молва о наших последних студийных достижениях, спрос вырос. Настолько, что наш контракт был продан лейблу Capitol Records, которые внедрили чудо-мастера Пола Лани, чтобы исправить проблемы, связанные с небрежным сведением Combat и незначительным бюджетом записи. По сути, это была сделка с дьяволом. С того самого момента Megadeth уже не были дерзкой мелкой группкой с независимого лейбла с культовым статусом. Теперь мы стали артистами с крупного лейбла, и вместе с этим пришли ответственность и повышенные ожидания (и результаты этого компромисса), с чем мы еще никогда прежде не сталкивались. Не то чтобы мы были слишком этим обеспокоены. Мы были заняты тем, что нюхали кокс в офисе Capitol Records и Голливуде, поэтому контроль за творчеством нас не беспокоил. Привилегии перевесили практически все остальное.

Обложка альбома Peace Sells… But Who’s Buying?