–
Обида, которую я испытывал еще с детства, начинала лишь расти, когда Megadeth обзавелись репутацией. Наши концертные выступления вкупе с демо естественным образом вызвали интерес у звукозаписывающих компаний. С самого начала моей целью было выбить сделку с крупным лейблом, но довольно быстро стало очевидным, что мы не располагаем средствами. Более того, чтобы сделать это на своих условиях.
Во время поездки в Нью-Йорк мы слегка приударили за крупным лейблом. За подбор артистов в компании отвечал харизматичный гей, совершенно не скрывавший своей ориентации. Могу сказать с некоторой степенью уверенности, что хоть он, может быть, и разбирался в своем бизнесе, но был крайне странным и агрессивным. Однажды вечером в «Свете прожекторов», популярном нью-йоркском клубе, я сам это увидел. Руководитель лейбла пригласил нас туда как потенциальных клиентов, и это, несомненно, возымело желаемый эффект. Одним из первых, кого я увидел, когда вошел в клуб, был гитарист весьма популярной группы the Cars. «Let the Good Times Roll» была одной из первых песен, которые я выучил, когда сам играл в школьной группе, поэтому не мог не скрыть улыбки, когда прошел мимо него, думая про себя: «
Как часто бывало в клубах Нью-Йорка в 1980-х, мы оказались в туалете и нюхали кокаин. И вдруг вошел руководитель лейбла. Я с ним уже зависал, поэтому знал о его чудесном тусовочном потенциале, но этот случай действительно застиг меня врасплох. Он подошел к нам, достал из кармана пару таблеток (полагаю, экстази), засунул нам их в рот, после чего пытался завершить сделку страстным поцелуем.
Джуниор, парень родом из Среднего Запада, находящийся далеко от дома, стоял там c пустым выражением на лице. Руководитель лейбла тем временем ржал как ненормальный. Я лишь смог выдавить из себя слабое: «Какого хера?!»
Не знаю, решил он так ужасно пошутить или просто хотел, чтобы гости хорошо провели время. Может быть, этот чувак думал, что это только начало, а дальше он позволит себе еще больше. Но я не собирался идти у него на поводу. Если для того, чтобы подписать контракт с крупным лейблом, я должен трахнуть в задницу какого-то парня… что ж, тогда Megadeth пойдут независимым путем.
Сперва мы встретились с представителями Enigma Records, мелкого лейбла с достаточно серьезным списком музыкантов. Когда это дело не выгорело, мы обратились к Combat Records, независимому лейблу из Лонг-Бич, который являлся небольшой дочерней компанией империи Sony. Представителем Combat на той встрече был Клифф Калтрери, вице-президент компании.
С Клиффом было приятно иметь дело. Родившийся и выросший в Нью-Йорке, он был крупным парнем и разговаривал в нос, напоминая Адама Сэндлера, и оказалось, что ему гораздо интереснее быть нашим приятелем, чем выступать в роли руководителя звукозаписывающей компании. Насколько я помню, на той встрече мы с Джуниором вели себя немного дерзко. На нас обращали внимание крупные лейблы и лейблы поменьше, и мы все больше стучались в двери. Надо было очень постараться, чтобы остаться без контракта. И действительно, буквально через пять минут после того, как мы вышли из офиса Combat Records, Клифф Калтрери выбежал на улицу с криками «Подождите! Подождите!». К тому времени, как он добежал до нас, лицо у него было все красное и покрытое потом, и он еле переводил дыхание. Мне на мгновение показалось, что у него сейчас случится сердечный приступ.
– Я… позвонил… в Нью-Йорк, – сказал Клифф, с трудом переводя дух. Я подумал, что он говорит о главной компании, но он не уточнил. Возможно, потому что был слишком уставшим. Или слишком взволнованным. А может быть, и то и другое. – Они хотят… вас… подписать.
Так что мы подписали Combat Records, и вскоре ищейки шоу-бизнеса стали разнюхивать и подбивать клинья, пытаясь извлечь из нас выгоду и объясняя, почему мне нужно считать пальцы во время рукопожатий и стоять, прислонившись спиной к стене. Я понял не сразу. Меня в те дни мало интересовала деловая часть вопроса. Я хотел сочинять музыку, ловить кайф и трахаться. Необязательно в таком порядке. Megadeth способствовал достижению этих, надо сказать, жизнелюбивых целей, и мы несильно заботились об ущербе, причиненном друзьям, семье или собственной репутации.
Выехав из студии, я был фактически бездомным, хотя Эллефсон разрешил мне некоторое время пожить у него. Я курил кокаин и героин. Мы были торчками, плохими парнями, алкашами. Курили травку, ввязывались в драки и трахали телок. И были совершенно безжалостными. Как сказал однажды Крис Поланд: «Полагаю, нашей целью было нарушить все правила Бога и Человека, и мы весьма в этом преуспели».
На самом деле была еще одна миссия и цель, которая более точно, если не более отчетливо, выражала наши творческие стремления. Мы хотели сделать Megadeth «самой быстрой, максимально тяжелой, ультра-яростной хеви-метал-группой в истории».
Или некая подобная ерунда. В то время такое звучало прикольно, и, если словоблудие оставляло желать лучшего, по крайней мере, общий дух был превосходен. Мы станем тяжелее, чем хеви-метал, быстрее, чем самые быстрые трэш-группы. Мы изменим этот жанр до неузнаваемости. Сделаем все на своих условиях.
Несмотря на безудержную распущенность, которая была неотъемлемой частью нашей жизни, в то время мы тусовались с определенными девушками. Это были отношения по расчету, и ничего более. Диана осталась моей настоящей любовью, но поскольку она жила с предками, а мне нужно было где-то оставаться, я на некоторое время поселился у девушки по имени Шэрон.
Как бы там ни было, однажды вечером мы колесили по району в фургоне Эллефсона и баловались «белым китайцем» (синтетический героин), как вдруг мы с Крисом Поландом начали выяснять отношения. Крис легко мог взорваться – вероятно, не лучший вариант для кого-то вроде меня, – и у нас к тому времени уже были некоторые ожесточенные споры. Это случалось отчасти из-за взрывоопасного характера наших отношений, но и того факта, что от героина легко становишься… так скажем… раздражительным. Конечно, не когда ты под кайфом, – героинщики обычно довольно спокойные, когда их хорошенько накрывает. Но когда тебе «плохо», это совершенно другая история. Ты становишься крайне раздражительным – Поланд называл это состояние «героиновым бешенством», – и тебя может вывести из себя любая мелочь.
Я уже не помню, с чего все началось. Помню лишь, что Поланд неустанно о чем-то спорил с Шэрон и подругой Эллефсона, Робин. Голоса становились все громче, оскорбления и угрозы – все жестче, пока наконец все не перешло в драку, и две девушки дали Крису хорошую пощечину, а он в ответ ударил кулаком. Крики продолжились, и Эллефсон дал по тормозам и свернул на обочину. Не зная, кто виноват, но решив, что любой парень, который поднимает руку на женщину (или двух), должен быть отпизжен, я вышвырнул Поланда из фургона и принялся дубасить по башке, пытаясь вырубить. Но он не вырубался. Парень был под таким кайфом, что отказывался прекращать драку, поэтому фактически это стало техническим нокаутом. Лишь вмешательство Скотта Мензиса, одного из близких друзей Криса (и будущего гастрольного менеджера Megadeth), спасло меня от того, что я не убил Криса той ночью. Скотт прыгнул мне на спину и оттащил; и когда они с Эллефсоном пытались меня успокоить, Шэрон перелезла на водительское сиденье и вдавила в пол педаль газа. Фургон съехал с тротуара и влетел в фигурку паренька Big Boy через дорогу. К счастью, Скотт повел себя тем вечером как герой. И когда Шэрон дала по газам, он рыбкой нырнул в фургон и боролся с ней, пытаясь ухватиться за руль, и перевел рычаг на коробке передач в положение «парковки».
Фургон издал ужасный стон и медленно остановился. Я по-прежнему считаю, что, если бы этот смертельный прыжок Мензиса произошел на пару секунд позже, Шэрон убила бы половину посетителей кафешки в Bob’s Big Boy. Она была способна на такое безумие, и, если бы не тот факт, что нужна теплая постель и еда, уверен, я бы с ней столько не протянул. Но это стало финальной точкой. Пришлось почти целый час разгребать этот ужас. Мы нашли Криса, который куда-то ушел, а затем поехали домой к Шэрон. К тому времени, как мы туда приехали, она уже вырубилась на заднем сиденье фургона, поэтому мы дотащили ее до лужайки возле многоэтажки, где она жила. Затем бросили ей в ноги несколько пустых бутылок от водки, чтобы усилить отвращение, если кто-нибудь из соседей вдруг пройдет мимо.
Когда ближе к ночи я вернулся, не чувствуя ни капли вины и просто нуждаясь в ночлеге, Крис лежал на диване в гостиной Шэрон. Мне было наплевать, я не придал этому значения. Раньше мы останавливались, где придется. Утром я проснулся с жуткого похмелья и тут же полез за метаквалоном, чтобы заглушить боль. Увидев мельком Поланда, я решил разломить таблетку на две части и дать ему половину.
– Эй, приятель, – сказал я, вздрогнув от его распухшего посиневшего лица. – Думаю, тебе нужно это выпить.
Он взял таблетку, поблагодарил меня, и мы уехали на репетицию, без обид друг на друга. Однако Шэрон – это совершенно другая история.