Он рассказывал мне о своих подвигах в бытность взломщика сейфов, днях блаженной независимости, о семье, которая уже давно поставила на нем крест, и о трудностях на пустошах концлагерей на берегах Эймса[44]. Узник со стажем, он как-то спросил у меня:

– Знаешь, почему я разговариваю с новыми заключенными прежде, чем они отправятся в душ? Такие беседы входят в мои обязанности. Если они идут на контакт, то я сразу перевожу их в другую группу. Мне же интересны молчуны, потому что они могут прятать что-то во рту. И моя задача узнать, что именно. Обычно это ценности, которые я обязан передавать эсэсовцам. Но… – тут он открыл ящик, в котором лежали драгоценности и блестящие золотые монеты. – Я же не дурак, чтобы отдавать им все подряд. У меня есть верные друзья, которые обменивают эти сокровища на все, что мне нужно, и должен сказать, что даже офицеры СС не в силах мне отказать.

Как-то раз он ошарашил меня, сказав:

– Я больше не могу помогать тебе даром. Ты знаешь, что нам тут не хватает женщин, и мы уже забыли об удовольствиях, которые доставляет общение с ними.

Он повернул ключ в замке и начал расстегивать брюки. Я не мог поверить в то, что происходит. Казалось, убежать я смогу только, если со всей силы стукну его чем-нибудь по голове. Но сделать такое у меня духу не хватило, ведь он был очень влиятельным. Вместо этого я застыл на месте, чтобы он ни в коем случае не подумал, что я согласен. Он снова подозвал меня, простонав, что мерзнет. В конце концов он сдался.

– Тошнит от тебя. Стоишь там, будто тебя сейчас убьют. Я с тобой только время теряю, ты не тот, кто мне нужен.

Он отпер дверь, но в последний момент остановил меня со словами:

– Не бери в голову, я найду желающих. Но и тебя не брошу. Время от времени приходи в блок 1а за миской супа, которую они для меня оставляют.

Бойкий Герт и Длинный Курт только посмеялись, услышав о пережитых мной злоключениях.

– Да уж, этот проклятый дряхлый пес славится своими страстишками, – с улыбкой говорили они. – А если кто-то пытается донести на него, то старый плут отправляет беднягу в Биркенау. Тебе еще повезло, что он не стал тебе угрожать. Неплохо придумано – притвориться простодушной невинностью. Ты столько недель водил за нос старого лиса и, видимо, многому у него научился.

Несмотря на все усилия положить конец этой практике, такие предложения поступали почти каждому мальчишке. Гомосексуальность была секретом полишинеля.

Через несколько месяцев мы услышали, что парикмахера перевели в один из подлагерей Освенцима. И как тут было не вспомнить замечание блокового «о старших товарищах».

– Заигрывать с людьми у всех на глазах опасно. Когда они пойдут ко дну – потянут за собой всех остальных.

Блок 7а, несмотря на строгие и порой безжалостные правила, оставался убежищем от ежедневных опасностей и интриг, которые наводняли Освенцим. В этом укрытии все победы и поражения жизни в заключении меркли по сравнению с сиянием свободного и честного обмена мнениями, дружбы и несокрушимого сияния юной надежды.

Вскоре мы подверглись очередной вселяющей ужас селекции – процессу отбора тех, кто уже не был полезен хозяевам из СС и кому предстояло закончить дни в жерновах смерти Биркенау.

После вечерней переклички весь лагерь прогнали по дороге, ведущей к «Биркенвег» или «Баням». С одной стороны жужжала от напряжения колючая проволока, а с другой караулили вооруженные эсэсовцы. Бежать было некуда.

Несколько часов мы прождали, пока очередь медленно заползала в комнаты для досмотра, и наши душевные силы были уже на пределе. Гробовую тишину лишь изредка нарушало эхо одиноких шагов, доносившееся со стороны главной дороги, – это бежали те немногие счастливчики, которым удалось пройти это смертельно опасное испытание.

Со сторожевой вышки на нас были нацелены четыре пулемета на случай, если кто-то из нас задумает сбежать. Некоторые молились. Кто-то вспоминал о доме. Были и те, кто уже оставил надежды выжить и казался безразличным к своей судьбе. Даже уверенные в своем особом положении заключенные немцы, которые находились в лагере уже не первый год, были напуганы. Но кто бы что ни думал, все мы хранили молчание.

Подошла наша очередь. Мы зашли в холодную влажную душевую и разделись. С одеждой в руках мы постарались пробежать мимо врачей из СС как можно быстрее.

Мне и остальным ребятам в ту ночь улыбнулась удача. Почему? Потому что блоковый пустил в ход все свое влияние. Он прошептал на ухо офицеру СС: