– Прочь, маленькие негодники, все с вами в порядке, вы до ста лет доживете.
Его арсенал состоял из подноса с мазями самых разных цветов. Он позволял нам самим выбирать ту, что больше нравится:
– Малыш Йендро, – добродушно обращался он к проходившему мимо цыганскому мальчику, – посоветуй очень больному Янеку, какого цвета мазь лучше всего помогает от кожных болезней.
Мы заботились о том, чтобы у него всегда была работа, потому что благодаря ей наши жалобы не доходили до ушей эсэсовцев. С ним мы чувствовали себя как дома и могли на него положиться.
Как только у него выдавалась свободная минутка, он сразу же отправлялся «организовывать» лекарства. Иногда его друзья из госпиталя отсыпали ему витаминов в таблетках, и ему безмерно нравилось раздавать их нам.
– Только для тех, кто не получает посылки из дома, – громко объявлял он, зная, что кроме пятерых поляков, почта больше никому не приходит.
Не в силах превозмочь голод, я решил разыскать Кединга, друга семьи, чье внезапное появление в карантинном блоке наделало много шуму.
Каждый вечер в свободное время я слонялся перед третьим блоком в надежде хоть мельком его увидеть. Третий блок был поделен на небольшие, но уютные комнаты, в которых жили узники, представлявшие особый интерес для СС, капо и преступники, отбывавшие сроки еще в довоенной Германии. Ни один простой узник, даже если бы его пригласили, не осмелился бы зайти внутрь. Не заходил туда и я. Ну вот однажды Кединг появился и рассказал мне о себе.
– Ты удивишься, узнав, как я здесь оказался. Это дело семейное. Как ты помнишь, у меня была своя лавка, и вот в один прекрасный день из кассы пропали деньги. Я заподозрил жену, сказал ей об этом, и мы поссорились. Она заявила, что пожертвовала деньги в Национал-социалистический фонд благосостояния, но я так рассердился, что это уже не имело значения, и я проклял и ее, и фонд. Она ушла от меня, но, само собой, рассказала кому-то об этом инциденте, потому что вскоре меня обвинили в «чудовищном» нападении на партийные институты. И вот я здесь. А теперь, – продолжил он с легкой грустью в голосе, – они собираются отправить меня обратно. Видимо, мое многолетнее членство в партии произвело на них впечатление, особенно на фоне того, какая мрачная картина сложилась в Германии.
Кединг познакомил меня со своим другом – немецким преступником пугающей наружности.
– Мой приятель позаботится о тебе, когда меня отпустят. Запомни его имя и номер блока. Будет нужен совет – отправляйся к нему.
Кединг спросил, люблю ли я сладкое. Ответ, разумеется, был утвердительным, и мы договорились встретиться на другой день.
После вечерней переклички я, не теряя времени, рванул к блоку № 6. Кединг уже ждал меня с мешком слипшегося от влаги коричневого сахара.
– Это все, чем я могу тебе помочь, – с сожалением сказал он, – но чтобы достать его, пришлось проявить смекалку. Раз в неделю в конце рабочего дня мне разрешают взять большую банку с кофе для немецких узников из третьего блока. На кухне для солдат СС я засыпаю в кувшин сахар и заливаю его кофе. Вернувшись в блок, я сцеживаю жидкость. Вот тебе и сахар.
Я сжимал в руках ценный дар и чувствовал себя нищим, которому подали золотую монету, но мне было слегка не по себе при мысли о том, как я буду стеречь это сокровище.
– Прощай, – крикнул занятой благодетель, направляясь к себе в комнату. – На следующей неделе я еду домой. Удачи, малыш.
Как только я вернулся в свой блок, меня тут же обступили соседи. В концентрационном лагере о сахаре никто и не слышал. Каждый хотел попробовать. И отказать им я не мог, ведь все мы были попрошайками.
Оставшийся сахар я разделил между четырьмя участниками продовольственного пакта. А своим сахаром я поделился еще с несколькими ребятами. Он исчезал очень быстро, но нам все равно потребовалось два дня, чтобы съесть все без остатка. И, несмотря на сытые желудки и радость от того, что во рту сладко, вскоре на меня посыпались жалобы.
– Ты зарабатываешь себе очки за наш счет, – сказал кто-то с укоризной. – Ты не имел права раздавать наш общий сахар.
Уже позже кто-то поведал мне совсем другую историю о прошлом Кединга. До 1933 года наш друг, судя по всему, увлекался скаутским движением. Будучи местным лидером, он собирал у себя дома небольшой отряд мальчиков-скаутов. После того как он предстал в суде по обвинению в однополых отношениях со своими подопечными, эти собрания прекратились. Потом к власти пришел Гитлер, Кединг облачился в коричневую форму штурмовиков, и какое-то время дела у него шли хорошо.