– Да уж, тут нам не там, тут воздух иной! А чё, красота, окна на улицу! Бельё влажное, но чистое, комната без излишеств, – отметил вслух Алексей.

Кроме кроватей в комнате стоял огромный лакированный сервант семидесятых годов, в нём стояли несколько фотографий неизвестных людей и с десяток запылённых пиал, около окна обшарпанный письменный стол и пара расшатанных венских стульев. Стены и потолок оштукатурены и окрашены в когда-то белый цвет, который уже потерял свежесть и начао желтеть.

– Онур, мы поспим часа три, потом решим, что да как, а то умотались – башка не варит, – Алексей выбрал себе койку поближе к окну, сел на неё, утонув в мягком, толстом, отсыревшем матраце.

– Э, дорогой, конечно, я пока машину во двор поставлю и сынка своего позову, он со мной поедет. Сын – хороший помощник, вмё сделает, а мы с вами балдей-отдыхай. Если туалет нужен, то там за сараем увидите будку, – турок любезно улыбнулся, прикрыл дверь и вышел. Компаньоны достали купленную на трассе бутылку «Кока-Колы» и распили её в честь приезда.

– Да уж, непохоже, что он когда-то зарабатывал много! – огорчённо пробормотал Егор

– Только не скажи, брат! – на восточный манер ответил Алексей, взбил подушку, прилёг и тут же громко захрапел.

«Сын всё сделает, встреча будет, все соберутся…» – вспоминал обрывки уговоров Егор. Краем уха борясь со сном, он слышал незнакомую речь на дворе, перешедшую в короткую ругань со знакомыми до боли вставками на родном и могучем мате. Усталость последних дней неожиданно навалилась на Егора, он мгновенно провалился в тревожный сон.

Во сне творилось невообразимое. Снилось, будто их разбудили казахи в национальной одежде, на которой красовались погоны почему-то советской армии. Казахи конфисковали машину и предъявили обвинение в нарушении сна великого Назарбаева при проезде Астаны. Надев кандалы и наручники, казахи вывели Егора и Алексея из дома. Во дворе стоял довольный узбек-тандырщик и, показывая на них пальцем, твердил:

– Да это они мне продали пакет шуйских шишек! – при этом он плакал, утираясь пологом грязного халата.

Онур, стоя в обнимку с женой, грустно смотрел в след арестованным, смешивая русский и казахский, тихо твердил:

– Мой говорит, мол, не хулиганьте, это наш национальный лидер, не буди его! А они: «Нам всё равно, мы тут главные!» И пили за рулём водку, смеясь, мчали по ночной Астане.

Егор во сне пытался крикнуть, что турок врёт. Но на него навалились оперативники в длинных халатах, начали затыкать рот грязной тряпкой, любезно поданной женой Онура. Егор начал задыхаться, проснулся в поту, со страхом пытаясь отделить сон от реальности.

– Давай вставай, покажу двор, сына! – дверь в комнату настежь распахнулась, на пороге стоял турок.

С кухни в комнату затягивало запах пригорелого маргарина и едва уловимый запах сигаретного дыма. Алексей с Егором прошли на кухню, в ней находился парень лет двадцати. Его лицо не выражало удивления, подумалось, что он видит гостей из России каждый месяц, а то и чаще. Смутная тревога закралось в душу Егора.

– Я Джавдет. Как и отец, за вами слежу, всё, что надо, делаю. Вместе поедем, – Джавдет пожал коммерсантам руки и повёл их во двор, познакомить с расположением построек и средой обитания приезжих.

Двор был невелик: перед домом деревянный сарай с распашными воротами, туда загнали «Волгу», рядом с сараем курятник, справа баня, тандыр и загон для скота, за сараем огород с редкими плодовыми деревьями, торчащая в центре огорода колонка с водой и за ней чуть покосившийся туалет. Туалет удивил путешественников отсутствием бумаги, вместо неё стоял восточный алюминиевый кувшин с водой; внутрь сортира заботливо проведено освещение, стены «кабинета» оклеены светлыми моющимися обоями – цивилизация.

В Джамбуле стояла тёплая, солнечная погода с ночными заморозками. По меркам приезжих они внезапно попали из зимы в средину апреля. Во дворе неспешно замешивал раствор Жасур, чему-то улыбался, сплёвывая зелёную слюну, показывая жёлтые зубы.

– Джавдет, нам бы помыться. И где твой отец? – Алексей явно переживал, что отборный лук будет куплен без него.

– Яхши, сейчас чай, мыться будем днём. Отец поехал в Киргизию, тут рядом, к брату, – ответил Джавдет, нахмурив брови. И вдруг резко повеселел, буркнув что-то на тюркском тандырщику, тот ответил, кивнув в сторону Алексея. Оба засмеялись.

– Вы двое, давайте пейте чай, в дом идите ешьте, после время смотреть цену на лук, – Джавдет распахнул скрипучую дверь, приглашая гостей завтракать.