Я не был к нему готов. У меня плохое настроение. Даже с учетом всех своих проблем я, судя по всему, не до конца осознавал масштабы депрессии и отчужденности, с которыми сталкиваются больные и страждущие. На шкале несчастий мой случай вряд ли располагается ниже середины, если сравнить его с тяготами, которые переживают другие люди в нашем мире. Их ноша настолько неподъемна, что мне и не представить: это может быть смерть ребенка, и лишение свободы, и ссылка из своей страны. В мире полно печалей.
Но каждый из нас проживает только свою жизнь. И в моей жизни, на данный момент, я не готов к тому, с чем мне предстоит справляться. Я на неосвоенной территории и с новыми для себя мыслями. Я думаю о проблемах с равновесием и всем прочим — насколько они будут мне мешать. На меня сыпется столько лимонов, что о лимонаде и думать не хочется. Это все равно как тогда, когда Трейси обнаружила меня на диване после попойки — мне надоело. Я сам себе надоел. И надоела вся эта ситуация.
В моем положении нельзя отыскать ни одного плюса, а ведь раньше мне это всегда удавалось. Оптимизм — это состояние разума, за которое надо бороться, а я сейчас не способен на борьбу.
А что если я переоценивал значение оптимизма, считая его панацеей? Честен ли я был перед другими пациентами с болезнью Паркинсона? Да, я хорошо в ней разбираюсь, но не слишком ли я легковесен в оценке рисков? Мне удалось примириться с ней, и я предполагал, что другие могут тоже. Но готов ли я сейчас, как обычно, сказать «ну-ну, выше голову»?
Сейчас я стою на распутье. В следующие месяцы мое мироощущение сильно изменится, и мне придется бороться за то, чтобы продолжать верить в идеи, которые я отстаивал много лет. Дошел ли я до точки, за которой уже нет ни компромиссов, ни утешений?
Похоже, мой оптимизм исчерпан.
Глава 16
Домашняя служба безопасности
Все начинается заново — та же ситуация, только сбоку. Приходят новые сиделки, про которых врачи говорят, что в этот раз они совсем ненадолго. Клара, дневная медсестра, излучает ирландское жизнелюбие, но тем не менее строго придерживается правил. Ее ночная сменщица Бриджид явно с характером, и она не менее сосредоточенная и бдительная. Видят они во мне пациента с Паркинсоном, который сломал руку, или — как я сам себя вижу — парня со сломанной рукой, у которого к тому же Паркинсон? В любом случае они четко следуют указаниям: никаких рискованных действий, которые могут привести к падению. На этот раз я сам полностью им подчиняюсь. Ко мне пришло новое, болезненное осознание последствий, а с ним и готовность соблюдать любые предосторожности.
Мое происхождение можно описать как англо-ирландско-канадское. Моя бабушка, родившаяся в Белфасте, оказала на меня немалое влияние, поэтому шуточки новых сиделок кажутся мне сентиментально знакомыми. Клара говорит на пару децибелов громче, чем следовало бы; ее ежедневное «доброе утро, Майкл» эхом разносится по коридору и по комнатам, будя всех в доме. Она является полностью готовой к исполнению своих обязанностей. Бриджид говорит чуть мягче. Обе они из Голуэя, но акценты у них немного разнятся: если Клара поет, то Бриджид скользит вверх и вниз, обязательно повышая тон на последнем слоге, как будто вечно пребывает в неуверенности. Если я подвигаю ногу к краю кровати и опускаю на пол без видимых причин, Бриджид немедленно отзывается: «И куда это мы собрались?» У меня такое чувство, будто голос бабушки доносится ко мне из прошлого. Возможно, в ответ им обоим, я поднимаю ногу назад на постель и бормочу: «Никуда».
Для ночной сиделки не спать — часть ее работы. На долю Бриджид выпадает меньше наблюдения за мной, поэтому ночами, когда я не могу заснуть, мы с ней включаем телевизор и ищем что-нибудь, что понравится нам обоим. Один из наших фаворитов — «Король кондитеров». Это такая передача, во время которой можно говорить — а это Бриджид умеет. Мы делимся историями: у Бриджид они длиннее и живописнее, чем мои. Когда я показываю ей свое остео-порно — печально знаменитый рентгеновский снимок с металлической пластиной и винтами, — она вспоминает, как лечили переломы во времена ее детства: «У нас посылали за костоправом». В отсутствие врача костоправ выполнял его обязанности — он приезжал с набором инструментов, считавшимся достаточными, чтобы лечить травмы, которые могут случиться у сельских жителей.
— Прости, Бриджид, но даже само слово «костоправ» звучит как-то по-варварски.
— Да нет, — протестует она, — он обычно неплохо справлялся. Хотя результаты могли быть разные.
В общем, если кто-то из соседей хромал на другой стороне улицы, сразу становилось ясно, кто тому виной.
Иногда мы переключаемся на путешествия. Бриджид жалеет, что никогда не была в другой стране или в штате, только летала из Дублина в Нью-Йорк и обратно. Ее давно тянет путешествовать. Проблемы со здоровьем, а теперь еще и психологические, ставят меня примерно в такое же положение. Я мечтаю выбраться из своего ящика Скиннера.
— Скажите, — обращаюсь я к Бриджид, — если бы вы могли поехать в любое место на планете, куда бы вы поехали? Куда влекут вас мечты?
Она прикрывает глаза и отвечает с радостной улыбкой:
— В Большой каньон.
— Поезжайте в Большой каньон, там великолепно. Возьмите детей, возьмите мужа.