Идея создания такой организации, несомненно, принадлежала Софии Маннергейм. Сестра главнокомандующего стала одним из пионеров детского здравоохранения в Финляндии. Работа в больнице была для нее не службой, а служением. Она привязывалась душой к маленьким пациентам, даже брала некоторых из них к себе домой и выхаживала. Так, одна из больных туберкулезом девочек, Мимми, несколько лет жила у баронессы как воспитанница. Летом 1917 года ради нее была куплена дача – домик в сосновом лесу. Но, несмотря на заботу и уход, вылечить Мимми не удалось, она умерла. София переживала это несчастье как смерть родного человека.
Трагической весной 1918 года, когда множество детей как с «белой», так и с «красной» стороны фронта осталось без родителей, София Маннергейм, взяв на свое имя ссуду в банке, организует приют для сирот и их бездомных матерей-одиночек, так называемый «Детский замок». Это имя до сих пор носит детская больница в Хельсинки. Собирая денежную помощь и пожертвования, София постепенно расширяла деятельность «Замка», организовав там ясли и детскую консультацию. Она самым активным образом участвовала в создании «Союза защиты детей»; хотя белый генерал дал союзу свое имя, душой идеи наверняка была его сестра – это тот же «Детский замок», только в расширенном варианте. Цель «Союза» декларировалась так: «…чтобы каждый ребенок в Финляндии с момента зачатия и во все время своего развития и роста получал бы положенную ему по праву долю нежности и заботы».
Что касается Тартуского (Юрьевского) мира, о коем в письме к Любомирской печалится Маннергейм и который многие тогда в Финляндии считали «позорным», то его условия на тот момент оказались довольно выгодными для Финляндии. К тому же это первый и последний в истории финляндско-русских отношений мирный договор, заключенный на равных. Все последующие – 1940, 1944 и 1947 годов – побежденная Финляндия вынуждена была заключать под жестким нажимом СССР. Переговоры в Тарту велись с апреля по октябрь 1920 года и несколько раз прерывались по разным причинам, чаще всего из-за возобновления финскими отрядами (солдат-соплеменников) военных действий в Карелии. Финскую делегацию на переговорах возглавлял Юхо Кусти Паасикиви, советскую – Ян Берзин. Наконец 14 октября договор был подписан. Хотя Финляндия не получила в Карелии занятых финляндскими добровольческими войсками районов Ребола и Поросозеро, ей отошла область Печенга (Петсамо), где находились богатые залежи никелевой руды. Договором были закреплены, в основном, старые границы Великого княжества Финляндского. Ладожское озеро делилось пополам. По Финскому заливу граница проходила таким образом, что Россия оказалась отрезанной от выхода в международные воды, а на Карельском перешейке шла по реке Сестре, в непосредственной близости от Петрограда. Именно эта граница, установленная в Тарту и оказавшаяся невыгодной для СССР, послужила поводом советско-финской войны 1939 года.
В 1920-е годы прославленный генерал, отстраненный от активной политической жизни, все же присутствует в ней, создавая некий тревожный фон. К тому времени шюцкору придан статус постоянной организации, и в стране оказалось как бы две армии: регулярная, правительственная – около 35 000 человек, и шюцкор – 100 000 организованных и обученных волонтеров разного возраста. Шюцкор и до тех пор пользовался относительной самостоятельностью, но его руководители требовали большего: руководства «защитой граждан» и права принимать самостоятельные решения по этому поводу. Маннергейм поддерживал эти притязания, подчеркивая, что таким образом можно сэкономить расходы государства на оборону. На самом деле он рассчитывал, что сильная позиция шюцкора гарантирует стабильность, не давая обществу «съехать влево», несмотря на близость большевистской России. Главной задачей шюцкора он считал устранение угрозы с востока и сохранение традиций «белой» Финляндии. В свою очередь, президент и близкие к нему круги не без оснований видели в шюцкоре опасность «съезжания вправо». К чему это ведет, наглядно продемонстрировали через несколько лет штурмовые отряды национал-социалистов в Германии, а затем и движение Лапуа в Финляндии, о котором подробнее – в следующей главе. Когда в 1921 году внутри шюцкора возникли серьезные разногласия, а его командование вступило в конфликт с правительством и министерством обороны, решено было назначить туда нового главнокомандующего. Активисты (бывшие егеря-шюцкоровцы) прочили на этот пост Маннергейма, часть шюцкора в провинции была против. Президент наотрез отказался утвердить его кандидатуру. Главой организации был выбран молодой подполковник из егерей Лаури Малмберг, руководивший шюцкором 23 года, до момента расформирования организации.
В дневнике Эстер Столберг, супруги президента, откровенно названа причина отказа:
Возможно, недоверие президента к белому генералу и было необоснованным, но правая ориентация шюцкоров ни у кого не вызывала сомнений (не случайно одним из условий перемирия в 1944 году СССР поставил их ликвидацию). После всех этих событий отношения между Маннергеймом и шюцкоровской организацией постепенно охладели. Опять-таки нет худа без добра: если бы генерал стал главой шюцкора, неизвестно, до каких пределов дошел бы его конфликт с Министерством обороны, армией и президентом. После этого Маннергейм уже никогда не смог бы вернуться к активной политической деятельности, и уж тем более – получить руководство армией в 1939 году. За 12 лет, проведенных вне политики, он получил возможность посмотреть на события со стороны и оценить положительные стороны демократии. В 1939-м главнокомандующим стал совсем иной Маннергейм, гораздо более терпимый и лояльный.
Активистов-шюцкоровцев оказалось не так-то легко угомонить. Когда в октябре – ноябре 1921 года в русской Карелии вспыхнуло восстание местного населения против Советов, отряды финских добровольцев вновь перешли границу, чтобы помочь братьям-карелам. Вместе с повстанцами шюцкоровцы заняли и пару месяцев удерживали несколько районов. Они мотивировали свои действия нарушением Советами условий Тартуского договора (в отдельном приложении к договору гарантировались национальное самоопределение и автономия русской Карелии). Так еще раз, теперь уже по вине активистов, возник вооруженный конфликт с Советской Россией, которая не замедлила послать на подавление восстания части Красной армии под руководством С. Каменева. Красные финны-эмигранты участвовали в этом контрнаступлении. Особенно отличился лыжный отряд под предводительством коммуниста Тойво Антикайнена[262], совершивший пробег в 1100 км и неожиданно атаковавший шюцкоровцев с тыла. С восстанием справились не скоро, только к середине февраля 1922 года белые были отброшены за финляндскую границу. Вместе с ними в Финляндию ушло около пятнадцати тысяч карельских беженцев – снимались с мест целыми деревнями. Всех нужно было накормить и обустроить. Жена президента с энтузиазмом занялась организацией их размещения, снабжения одеждой и продуктами.
Министерство внутренних дел Финляндии, боясь ответных военных действий со стороны Советской России, применило довольно жесткие меры по обузданию воинственного пыла своих добровольцев. Активисты ответили правительству совершенно неожиданным и нехарактерным для Финляндии политическим убийством: 14 февраля министр внутренних дел Ритавуори[263] был застрелен на пороге своего дома одним из правых активистов.
В течение всего этого времени Маннергейм мрачным призраком маячит на страницах дневника Эстер Столберг.
Первая дама государства атакует белого генерала, даже когда пишет о ком-то другом, например, о бывшем премьере и регенте Свинхувуде.
Особенно огорчала госпожу Столберг деятельность «Союза защиты детей имени Маннергейма». Она тоже осуществляла программу помощи сиротам и детям из малоимущих семей, но ей казалось, что все эти функции забрал себе «Союз имени Маннергейма», не оставив ей ни одного свободного участка работы. «Союз защиты детей» организовал обучение акушерок и медсестер, открыл детские консультации в разных районах страны. Впоследствии, в середине 1930-х годов, все организации, занимавшиеся детским здравоохранением, скоординировали свою деятельность. Начало работы «Союза» протекало не совсем гладко: представители рабочих демонстративно отказались войти в правление организации. Ситуация действительно была противоречивой: тот, по чьей вине дети остались сиротами, теперь призывал позаботиться об их здоровье и благополучии. Уже в первую годовщину начала гражданской войны Маннергейм пожертвовал значительные суммы в пользу сирот, вне зависимости от того, на чьей стороне воевали их родители, и на пенсионный фонд вдовам. На самом деле противоречия тут не было: классовое и идеологическое противостояние было в ту пору главной проблемой молодой республики. «Союз имени Маннергейма» был попыткой как-то заполнить социальную пропасть и найти путь к национальному примирению. Попытка оказалась удачной. Работа «Союза» велась так активно и успешно, что процент детской смертности значительно снизился уже к концу десятилетия, а в наши дни в Финляндии самая низкая детская смертность в мире. Но, несмотря на все усилия, общество еще долго было расколото скрытой враждой, и только Зимняя война[266] по-настоящему сплотила финнов: тут уж, не глядя на убеждения, все плечом к плечу стояли насмерть за свою свободу. Нужно сказать, что и в наши дни к политическим взглядам в Финляндии относятся с большой щепетильностью: не принято спрашивать, за какую партию или кандидата голосуешь. (Считается, что эта сдержанность – наследие гражданской войны.)
Итак, уже в начале 1920-х Маннергейм сознательно и целенаправленно создает себе новый имидж патриота и гуманиста, не рвущегося к участию в большой политике, ни тем более к захвату власти, а отдающего свое время и силы общественной и благотворительной деятельности. Поэтому, когда Финляндская организация Красного Креста в начале 1922 года предлагает ему должность председателя, он с готовностью соглашается: «Первый раз я соприкоснулся с финляндским Красным Крестом в дни Русско-японской войны… В Гунджулине меня сердечно принял начальник скорой помощи, профессор Рихард Фальтин, бывший моим старым школьным товарищем»[267].
Именно хирург Фальтин, по совету Софии Маннергейм, и пригласил теперь генерала к сотрудничеству. Под руководством брата и сестры финляндский Красный Крест постепенно преобразуется в действенную организацию: основываются медпункты в пограничных областях страны, создаются военно-полевые госпитали, обучается резерв хирургических медсестер на случай войны. К началу Зимней войны в Финляндии насчитывалось десять таких госпиталей на 1500 мест и около 5 000 медсестер. В Хельсинки в 1932 году начала работу большая и современно оснащенная больница Красного Креста. «Союз защиты детей» выиграл от двойного председательства Маннергейма. Генерал занимался также вопросами координации финского Красного Креста с международной организацией и пользовался там авторитетом. Позднее, весной 1942 года, когда он попросит у международного комитета Красного Креста помощи для содержания 70 000 советских военнопленных, которых Финляндия не в состоянии была прокормить, он получит эту помощь.
Кроме того, Маннергейм с 1919 года выбран почетным председателем финских скаутов и нескольких других организаций.
Хотя общественно-полезная деятельность и занимает его время и помыслы, он чувствует себя за бортом. В стране все идет не так, как ему хотелось бы. «Достижения сводятся на нет» – так озаглавил Маннергейм в мемуарах период 1920-х годов. Он считает, что правительство и президент ведут себя слишком мягко и уступчиво по отношению к левым партиям. Разумеется, генерал пристрастен. В августе 1923 года по распоряжению правительства охранная полиция арестовала более 200 коммунистов, обвинявшихся в изменнической деятельности и подготовке государственного переворота. Среди них было несколько членов парламента. Процесс длился полтора года; почти всех подсудимых коммунистов приговорили к различным срокам заключения в лагере Таммисаари, а Социалистическую рабочую партию Финляндии запретили (по сути, это был филиал обосновавшейся в СССР эмигрантской Коммунистической партии Финляндии). Все же финские коммунисты действовали и в подполье весьма активно, при явной поддержке Советского Союза.
К 1923 году раздражение Маннергейма и его конфронтация с президентом дошли до такой степени, что он счел за лучшее весной отправиться в длительное заграничное путешествие. На этот раз – в Северную Африку. В Швейцарии его ждет только что купленный «мерседес-бенц», и Маннергейм планирует совершить на нем поездку по дорогам Алжира и Марокко. Путешествие закончилось аварией. На алжирской дороге машина, налетев на каменную стену, перевернулась, Маннергейм в очередной раз переломал кости, и довольно серьезно.