– Этот кот старше тебя, Июлия, – тихо ответила Захария, – коты столько не живут, сколько он прожил. Иногда я смотрю в его жёлтые немигающие глазищи и мне кажется, что он и не кот вовсе.

Захария замолчала, и они вместе с Июлией стали смотреть на кота, который дремал у двери, прикрыв глаза, но тем не менее всё время водил ушами, прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы.

Потом, отняв уснувшего сына от груди, Июлия аккуратно переложила его на печь, подошла к Захарии и обняла её за плечи.

– Пойдём с нами, – тихо попросила она.

Захария подняла голову и взглянула на неё своими пронзительно-синими глазами.

– Нет, не пойду, не упрашивай.

Голос старухи прозвучал так уверенно, что Июлия не стала больше спорить. Починив крыльцо, приготовив еду и наносив ей в избушку воды из колодца, они с Егором ушли. Но с тех пор стали приходить постоянно. Помогали по хозяйству или просто приносили гостинцев и сладких пирогов. Июлия всё чаще стала просить Захарию подержать Сашеньку, а сама хлопотала у плиты: готовила или мыла грязную посуду. Однажды Захария, уложив спящего ребёнка на печь, подошла к Июлии и сказала:

– Я верю, что вы мне за сына шибко благодарны. Но не надо сюда больше ходить. Хватит с меня ваших благодарностей. Поблагодарили, и хватит.

– Не переживай. Нам нравится тебя навещать, – хлопоча у плиты, ответила Июлия.

– А я говорю – не ходите, – снова повторила Захария, и голос её прозвучал резко и недружелюбно.

– Почему? – удивилась Июлия.

Старуха обернулась и взглянула в лицо Июлии.

– Я знаю, кто я. И ты теперь тоже знаешь, кто я. Зачем же тебе, такой доброй, такой хорошей, нужна такая, как я? Я Баба Яга! Я тебя, Июлия, не люблю и никогда не любила! – зловещим, хриплым голосом проворчала она.

– Ну и не люби! – внезапно резко огрызнулась на неё Июлия. – Не люби, я тебя не заставляю!

– Я тебя у матери родной отняла! Я тебя столько лет обманывала! А ты всё ходишь и ходишь сюда, смотришь на меня своими добрыми глазами. Зачем? – в голосе Захарии послышалось искреннее удивление.

– Да потому что я люблю тебя!

Старуха вдруг замолчала, смутилась, плотно сжала губы. А Июлия подошла к ней и положила руку на сгорбленное, поникшее плечо.

– И я не верю в то, что ты меня не любишь.

– Это ещё почему? – недовольно воскликнула Захария. – Мало я тебе понарассказывала?

– Да, ты вредная, сумасбродная, злая и непримиримая старуха, но в тебе живут светлые чувства, просто ты боишься их выпустить наружу.