Робот, стоявший как истукан, вдруг резко двинулся с места. Он с невероятной скоростью и невообразимой для машины ловкостью мчался к ближайшему треножнику. Перед ним бежал десяток людей в белых скафандрах с непроницаемыми колпаками, и казалось, будто они спасаются от преследующего их громадного Минотавра. Чудовище вдвое превосходило человека, растопырило трехпалые манипуляторы, став похожим даже не столько на беззаконную помесь быка и человека, сколько на хищного жука. Вот-вот он схватит ближайшего убегающего, раздавит в стальных объятиях и выбросит прочь, чтобы схватить следующего… Корнелию пришлось собрать все самообладание, чтобы не закричать от вспыхнувшей и не желающей исчезнуть с мысленного экрана сцены.
Судя по всему, Червоточину пришлось задействовать свой «ультима рацио». Тем временем круглая башка треножника повернулась, и лазерный луч чиркнул по поверхности планетоида. Затем еще раз и еще. Корнелий понял, что он пытается попасть в робота, но тот с невозможной для человека ловкостью и скоростью уклонялся от смертоносного луча. Там, где лазер вспарывал поверхность, в небо вздымались фонтаны раскаленного пара, застывали причудливыми колоннами, а затем медленно-медленно оплывали как толстые свечи. Однако люди не обладали такой скоростью реакции, и вот один, второй, третий перечеркнуты огненной нитью, пока остальные не догадались о неминуемой опасности и не упали навзничь, тем не менее продолжая ползти к треножнику.
– Сингулярность покинула область удержания! – Истошный крик, Корнелия продрал озноб. Он хотел обернуться, но взгляд приковало то, что происходило с пылающим шаром сверхновой.
Шар стянулся в ослепительную точку. Ее яркость превысила возможности экрана передавать изображение, и мир словно вывернулся наизнанку. Там, где черное, возникло серое свечение, там же, где свет, проявилась тьма. Черная точка сорвалась с места и пулей пронзила пространство. Взвыли сирены аварийной герметизации. А Корнелий с ужасом смотрел, как вспучивается экран, а затем оглушительно лопается, распадается на лоскуты, и вслед за этим черная точка приближается к нему, но он не в силах пошевелиться, чтобы уступить ей дорогу. Ураган выходящего наружу воздуха сбивает с ног, переворачивает, швыряет на переборку. В этом жутко неудобном положении, вниз головой, Корнелий видит, как черная точка приближается к Червоточину и исчезает во лбу.
4. Червоточина-в-голове
– Чепуха, – сказал Червоточин. – Как примар я могу дышать в атмосфере Венеры. А сингулярность в башке как-нибудь переживу. – Он завернулся в простыню, словно римский патриций, а над ним раскинул гибкие манипуляторы киберхирург. Манипуляторы неуверенно шевелились, а по экранам прокатывались сполохи помех. Ариадна сидела перед высокой койкой в чертовски неудобной позе, да еще так близко к раскачивающейся ноге Червоточина, что Корнелий опасался, как бы он ее не задел. Поза Ариадны выражала беспокойство, тоску, злость, и возможно, от этих чувств, переполнявших ее, она и казалась застигнутым внезапной бурей деревцем. Оно чудом устояло под ударом стихии, но со скрученным стволом и переломанными ветвями не выжить. Корнелию было больно на нее смотреть, но смотреть на Червоточина он тоже не мог. Поэтому уставился на киберхирурга, напоминающего то ли спрута, то ли паука, в раздумье зависшего над жертвой и соображавшего – есть или ни есть? Из радиоточки звучал неизбывный джаз в исполнении Телониуса Монка.
– Ничего не понимаю, – еще раз повторила Пасифия, штатный врач базы, что-то переключая на пульте. По сложности тот не уступал пульту космического корабля, а может, и превосходил его. Ведь дело приходилось иметь не с предсказуемостью небесных траекторий, а с непредсказуемостью человеческого организма. – Какие-то наведенные помехи… все ведь экранировано! Всё! – Она подняла взгляд от пульта и посмотрела на Червоточина. Но тот излучал не помехи, а исключительное довольство – в превосходном состоянии своего здоровья он не сомневался. – Необходимо связаться с базой на Европе, чтобы прислали медицинский шлюп. И срочно. Боюсь, придется делать трепанацию…
Червоточин захохотал и захлопал в ладоши, будто Пасифия сказала это исключительно для того, чтобы его развеселить.
Ариадна шевельнулась, в руке возник серебряный цилиндр, она поднесла его к губам и сделала глубокий вдох. Запахло корицей.
– Еще раз попытайтесь… – сказала Ариадна оператору. – Прошу вас…
– Дорогая, к чему беспокойство? Право, ничего необычного. Чувствую себя великолепно, так великолепно, как никогда не чувствовал. На меня снизошла благая весть! Я могу все! К тому же пора привыкнуть – после каждого эксперимента на базе кавардак. Тут даже механические арифмометры и логарифмические линейки врать начнут. – Червоточин нагнулся, пытаясь достать рукой ладонь жены, но та откинулась на спинку, не желая, чтобы он до нее дотянулся. – Как твой анклав? Я беспокоюсь за наших квакающих братьев по разуму…
Корнелию надоело рассматривать киберхирурга, и его взгляд соскользнул на Червоточина, и он вновь увидел то, что почему-то больше никто не видел.
Головы у Червоточина не было.
И вдруг Червоточин исчез с койки и возник перед Ариадной. От неожиданности она подалась назад, пытаясь отодвинуться подальше, но седалище не дало ей этой возможности. Червоточин стоял перед ней на коленях, и черное пятно на месте головы склонялось к коленям женщины. Ариадна хотела оттолкнуть Червоточина, но тот перехватил ее руки, черное пятно погрузилось в чрево. Выглядело пугающе, как в кошмарном сне, и Корнелий с трудом удержался не отвести взгляд от невероятной картины – будто голова Червоточина полностью уместилась во чреве Ариадны. На лице ее – выражение крайнего изумления, затем уголки рта поползли вниз, из глаз хлынули слезы, и только потом Корнелий понял, что он видел – выражение мучительной потери чего-то очень дорогого.
А затем наваждение прошло. Червоточин сидел все там же, и только Ариадна сложила на животе руки, запоздало пытаясь защитить нерожденного ребенка. Выглядела она опустевшим сосудом.
– Опять нет связи, – сказала Пасифия. – Я бы рекомендовала отправить вас на Европу самым быстрым планетолетом.
На врача никто не обратил внимания.
– Ну, раз вы не желаете меня отсюда выпускать… пока… – раздумчиво произнес руководитель базы с вполне довольным выражением. Он и сам не желал отсюда уходить до поры до времени, – тогда подайте сюда Тяпкина-Ляпкина!
– О ком вы? – прервал молчание Корнелий. – Я тоже не уверен, что вы в состоянии…
– Брута ко мне! – не сказал, а прорычал Червоточин, и Корнелий внутренне содрогнулся, потому что вдруг увидел… Или показалось? Бездна знает что! – Сейчас же! Ну!