– Мы вошли в ненужную конфронтацию, – тем не менее миролюбиво сказал Червоточин. – Наговорили резких слов. Почему бы нам не сесть за чашкой кофе и не поговорить? Уверен, что смогу развеять ваше недоумение…

– Например – куда исчез некий молодой человек по имени Брут?

– И ты, Брут, – насмешливо сказал Червоточин, а Корнелий вздрогнул – он окончательно понял – ученый знает, о ком идет речь. А если это так… – Приходите, прямо сейчас и приходите. Постараюсь ответить на все, что вам только взбредет в голову меня спросить. Мироздание не злонамеренно, Корнелий, как бы нам не хотелось уверовать в обратное.

– И вы ради этого отмените назначенный эксперимент?

Червоточин покачал головой:

– Нет, не отменю. Скажу по секрету, комиссар, у меня зверский голод. Если я долго не провожу эксперименты, у меня появляется чудовищный аппетит… И его не утолить ничем, только…

– Новыми жертвами? – быстро спросил Корнелий. – На сегодня у вас запланировано блюдо из юной девушки по имени Нить Дружинина, не так ли?

– Вы меня принимаете за Минотавра. – Червоточин отодвинулся от экрана. – За Минотавра, ждущего в Лабиринте очередного жертвоприношения. Уверяю, я не питаюсь юношами и, тем более, девушками. А единственный Минотавр бродит по лабиринтам станции, он всего лишь робот и никого пожирать не собирается, ему достаточно элементов холодного синтеза. Что касается Нити… Нить добровольно решилась на важный эксперимент. Если у нас получится, это станет прорывом. Распахнутся невероятные теоретические и практические перспективы…

– Перед кем распахнутся? – Чем больше Корнелий наблюдал за Червоточиным, тем меньше тот ему нравился. Даже сейчас, когда он присутствует лишь как трехмерное изображение, в нем ощущалось нечто ужасающее. Как тогда, в хирургическом блоке.

– Для начала – передо мной, – сказал Червоточин без тени иронии или намека на шутку. – А дальше… дальше посмотрим. – Помолчал, и Корнелий уже ждал, что разговор на этом прекратится, экран потухнет, а он, комиссар по братству, вновь ничем не сможет помешать Червоточину проводить безумные эксперименты на людях, но тот не отключился, продолжил:

– Скажите, Корнелий, когда вы последний раз думали о боге?

– Что?

– Возможно, вы давно сочли меня сумасшедшим, – губы Червоточина скривились, – как того и требует амплуа ученого-одиночки, чью теорию понимает лишь он сам, только он готов пожертвовать всем и каждым, доказуя собственную правоту, но сейчас не тот случай…

– Я вообще не думаю о боге, – может излишне резко сказал Корнелий. – Я предпочитаю думать о живых людях, им я могу и обязан помочь.

– Бог… бог… – задумчиво повторил Червоточин, словно пробуя на вкус. – Разве вас никогда не занимала мысль – откуда у человечества возникла столь странная концепция? Сущность, логос, который сотворил все, что есть, в том числе и нас самих. Согласитесь, идея гениальная…

– Обычные суеверия, – отмахнулся Корнелий. – Первобытные люди наблюдали природные феномены, не могли объяснить их, вот и придумали себе бога. Который может все, но ничего не хочет, даже пальцем о палец ударить, дабы сделать мир не столь скорбным.

– Какая самонадеянность, – себе самому сказал Червоточин. – Какая ужасающая самонадеянность. Придумать концепцию бога для первобытных людей ничуть не проще, чем им же придумать интегральное исчисление. И я скорее поверю в первобытного охотника, на досуге берущего интеграл по поверхности кремниевого наконечника своего копья, чем в охотника, приписывающего гром и молнию сидящему на небесах всемогущему существу по имени Бог. Конечная цель цивилизации, разумного вида – сотворить бога. Он взорвет сверхновую, из чьих клиппот будет воссоздан новый мир, новые разумные существа, в свою очередь, им придется творить своего бога и взрывать собственную звезду… Вы знаете, Корнелий, что вещество, из которого состоит наша Солнечная система, мы с вами, все живые существа – образовались внутри массивной звезды, родившейся за несколько миллионов лет до нашего Солнца и взорвавшейся, тем самым передав нам эстафету существования… у нее даже есть собственное имя, у этой матери солнца. Коатликуэ. Праматерь всех нас. Наша благая весть…

– Послушайте, Червоточин, почему мы вообще об этом говорим?! – Корнелий возвысил голос. – У вас нет иных тем?

– У меня нет иных тем для разговора не только с вами, Корнелий, – сказал Червоточин. И повторил: – Не только с вами…

– Червоточин, я все же взываю к вам, – торопливо заговорил Корнелий, понимая, что тот в любое мгновение отключит видеосвязь, – взываю к вашим человеческим чувствам, если они еще сохранились в той бездне, в той черной дыре, что осталась на месте… впрочем, не важно, сердце-то у вас на месте, а значит и чувство братства… прошу вас, во имя братства…