Голос вытягивал из уютного и теплого беспамятства, он висел, свернувшись, обхватив руками колени, чтобы плотнее притиснуть к груди. И неважно, что в таком положении затруднительно вбирать и выбрасывать дыхательную жидкость. Все же за долгое время его тело стало забывать – каково это изначальное дыхание, а проводить физиологически необходимое время в чанах с жидкостью у него никогда не находилось ни времени, ни желания. Теперь же он в этой капсуле-икринке… Сколько?! Тревожная мысль, вернее сказать – тревога в чисто телесном выражении, без сопутствующего оформления словами и причинами, тлеющий ледяной огонь глубоко в грудной клетке, – выбросила его в окружающую реальность. Но он сделал почти удачную попытку хитро извернуться дремлющим сознанием и вновь уйти на глубину – инстинкт, спасавший предков в глубинах океана от щупалец кровожадной горгоны, желавшей полакомиться чужаками, столь неосторожно заселившими ее владения. И даже сейчас, когда горгона осталась за миллионы лет и миллиарды расстояний отсюда, инстинкт сработал – Телониус вскинулся, разогнулся, выпучил глаза в поисках опасности и лишь затем осознал – где он.

Мир был круглым и жидким. Отсюда, из его середины, Телониус внимательно осматривался, а мозг совершал непростую работу перевода сферических искажений в привычные пропорции сухопутного окружения. И то, что он видел, не могло быть правдой. Это наверняка мастерски сделанная иллюзия, ведь дом матери остался там, по ту сторону мира, и никак не мог быть перенесен сюда. Но реальность, данная в визуальных ощущениях – пока ничто иное не проникало за поверхностное натяжение сферы дыхательной жидкости, тем не менее настаивала – это действительно дом Пасифии. И на веранде его кто-то сидит, нет, не мать, конечно же, но тем не менее приметный странной позой – вытянув вперед длинные тощие ноги с необычно тонкими икроножными мышцами, сложив на животе руки с длинными белыми пальцами. В них было что-то не так, но сейчас Телониус даже не пытался уловить, что именно. Важнее вспомнить нежданного гостя, явившегося на неназначенную встречу. Встречу с ним, Телониусом. Уж в этом нет сомнений.

– Тебя ведь зовут Телониус? – Голос исходил со всех сторон, казалось, будто он существует отдельно от человека, тем более что произносимые слова никак не совпадали с тем, как шевелились его губы… нечеловеческие. И вдруг Телониус понял! Сидящий совмещал черты родственного существа и того, кто никак не мог быть этим существом… – Не удивляйся, тебе кажется, будто мы знакомы, – вновь угадал голос. – Возможно, так оно есть. Я одновременно существую здесь и там, внутри М-сингулярности… впрочем, об этом потом. Тебе… тебе надо привыкнуть и смириться…

– Смириться? – Первое слово, произнесенное Телониусом по ту сторону. – С чем я должен смириться…

Человек на веранде материнского дома – гипостазиса всего, что только может воплощать в себе идея дома, семьи, безопасности, уюта – сделал движение рукой, будто отметал нечто скопившееся перед ним. Телониус увидел еще одно, что наряду с другими черточками и чертами отличало сидящего от него самого. Тонкие, чересчур тонкие, не соединенные ничем пальцы.

– Мы почти ничего… то есть, – тут же поправился сидящий, – мы вообще ничего не знаем о происходящем внутри М-сингулярности. У нас односторонний канал, и то весьма ненадежный. Червоточина, позволившая передать внутрь «януса»… так мы называем квантово-информационную копию личности, – пояснил не-человек, не дожидаясь вопроса Телониуса. – Увы, но это всё… Меня зовут Корнелиус, и моя копия отправлена туда. – Он кивнул, имея в виду то, что назвал М-сингулярностью. – Если мы с тобой там встречались, то это был… гм… не совсем я, понимаешь?

– Я… я знаю… – Телониус хотел сказать «человека», но осекся. – Я знаю того, кто на вас похож. Он называет себя Корнелием.

– Любопытно. – Однако не-человек ни единым движением не выказал ни любопытства, ни удивления. Поэтому сказанное прозвучало еле разборчиво. Он вообще старался совершать как можно меньше движений, будто опасался что-то нарушить, задеть в окружающем пространстве. Приходилось прикладывать усилия, чтобы понять звуки. – Янус слегка укоротил имя… – Крохотные, да еще прикрытые кожаными складками глаза посмотрели вверх, сцепленные пальцы шевельнулись, большие пальцы стали совершать невозможное для человека движение – вращаться друг вокруг друга. Скорее всего, именно своей невозможностью это движение оказало на Телониуса почти гипнотическое воздействие. Он закрыл глаза и ощутил успокаивающее тепло дыхательной жидкости, столь непривычное, – ведь в полете температура поддерживалась много ниже комфортной, не давая экипажу расслабляться и заставляя постоянными движениями обеспечивать выработку телесного тепла.

– Телониус, – продолжил Корнелиус, – какова ваша цель здесь? Чего вы хотите? Унать истину о своем происхождении? О происхождении вашего… гм… человечества?

– Нет! Я хочу знать истинные размеры мироздания.

Этого Корнелиус не ожидал. Он сел прямо, подтянув ноги, ухватившись за подлокотники.

– Истинные размеры? Вот уж воистину странное желание… Хотя почему странное? – тут же спросил он тише. Этот вопрос он обращал к самому себе. – Разве не в этом цель любого разумного существа – достичь края ойкумены, а затем шагнуть дальше?.. – Он вновь откинулся на спинку седалища. – Что ж, Телониус, ваше желание понятно. Я бы мог его удовлетворить, если бы не инструкции… Поэтому позвольте мне… гм… сделать небольшую демонстрацию… Вы готовы?

Телониус хотел ответить, что да, конечно же, готов, и внезапно осознал свербящий источник беспокойства, ощущение непорядка, можно даже сказать – опасности, так как температура дыхательной жидкости поднималась – осторожно, деление за делением, поднималась до той граничной черты… А дальше… что его ждет… что?

Корнелиус встал и сделал шаг вперед. То, что его окружало, оказалось иллюзией, она тут же растворилась. Не-человек склонился над Телониусом, и теперь их разделяла лишь тончайшая пленка поверхностного натяжения.

Телониус шевелил конечностями, его круглые выпученные глаза смотрели на колосса, с таким же интересом тот вглядывался внутрь крошечной капли, которая являлась убежищем гостя. Сейчас, когда Корнелиус находился столь близко, Телониус полнее осознал, насколько тот отличен от него самого и его сородичей. Он наверняка вел эволюционную линию не от земноводных, а от сухопутных существ – у него не было перепонок между пальцами и узких жаберных разрезов, тянувшихся у Телониуса из-за ушных отверстий. Да и сами ушные отверстия у него были прикрыты огромными хрящевыми выростами.

Не-человек протянул ладонь, и масштаб несовпадения размеров стал еще очевиднее… Он хотел закричать от ужаса, но из горла вырвались только пузырьки дыхательной жидкости. Температура капли достигла критического предела, и Телониус погрузился в сон.

Последний раз в своей жизни.