Некоторое время, мне сложно сказать сколько, мы так и сидели молча. Кот сопел, будто с трудом сдерживал слезы. А я почесывала его за ушком и гладила по голове, за неимением слов для утешения. Я просто не знала, что здесь можно сказать. Просто баюкала Бегемота, позволяя прятать мордочку у меня на груди.

Постепенно кот успокоился, утихло его горестное сопение. Подняв голову, он серьезно посмотрел мне в глаза своим нереальным бирюзовым взглядом:

– Спасибо. Спасибо, что разделила со мной мою боль. Только… – Кот на мгновение замялся, а потом все же попросил: – Пусть все это останется между нами, хорошо?

Я просто кивнула. А что тут скажешь? И, в свою очередь, предложила:

– Идем завтракать? Понимаю, что аппетита нет, – быстро добавила я, – но поесть придется, чтобы не вызывать лишнего и ненужного интереса в свой адрес.

В ответ кот вздохнул:

– Да, ты права. Идем.

Не выпуская кота из рук, я встала и покинула спальню. Цветы, с которыми я играла до этого, радостно встрепенулись при виде меня. Но у меня не было ни желания, ни сил, ни настроения продолжать игру дальше. Бегемот был на данный момент важней. Так что я просто прошла мимо. Цветы поникли. А тот кремово-золотистый гордец обиженно от меня отвернулся, собрав все листья в кучку и плотно сомкнув лепестки.

Бегемот позволил донести его на руках ровно до кухни. А у самой двери вывернулся из рук и спрыгнул на пол. Я промолчала. Понятно, что гордость не позволяла коту показывать слабость перед другими. Радовало, что хоть мне Бегемот доверял достаточно, чтобы не хорохориться хотя бы передо мной.

В условиях острой нехватки времени завтрак был самым простым. Магда приготовила творог с какими-то фруктами, откуда-то (не иначе как из деревни) появились свежие булочки, нарезала сыр, по виду похожий на брынзу, и сварила обычные яйца. Я похвалила зардевшуюся кухарку и сразу же отложила порцию для принца. Отнесу еду нашему болезному, а потом уже поем сама.

Бегемот вызвался меня сопровождать, чтобы в случае чего отвлечь принца на себя, и теперь важно вышагивал, помахивая кончиком хвоста, впереди меня по коридору. По пути нам встретилась Данка, убирающая остатки земли из цветочных горшков после того, как Бегемот «воспитывал» ими принца. Девчонка отложила в сторону метлу, которой сметала землю и мусор, и сделала книксен. Я улыбнулась в ответ и кивнула.

Двери в покои принца мне пришлось открывать плечом. Бегемот попробовал открыть их магией, не получилось. А ставить поднос с едой на грязный пол я сочла ниже всякой критики. Вот так и получилось, что входила в комнату я спиной вперед, придерживая дверь, чтобы та не выбила у меня из рук поднос с едой.

В комнате царил полумрак. Настолько густой, что местами силуэты мебели сливались с темнотой и было неясно, можно ли там пройти. Откуда-то из глубины покоев раздался протяжный стон. Я вздрогнула и нервно покосилась на стоящего у моих ног Бегемота. Тот, кажется, скривился и совершенно точно отрицательно мотнул головой. И чтобы это значило? Принц притворяется?

Обстановка в покоях принца мне почему-то напомнила сказку про царевну-несмеяну. И я едва успела проглотить смешок. Когда-то давно я видела старый фильм, снятый по мотивам этой сказки, всего за давностью лет уже и не помню. Но в память врезалась одна сцена: как простой русский Ваня лечил царевну с помощью… зарядки! Я с трудом успела проглотить нервный смешок. Ладно, ваше высочество, я вас вылечу! Раз и навсегда!

Покосилась на кота и тихо шепнула:

– Бегемот, показывай дорогу!

Кот белым пятном скользнул вперед. А из покоев донеслось жалобно-умирающее:

– Али-ина-а-а… это вы-ы-ы?..

Я мрачно буркнула в ответ:

– Я, ваше высочество. Принесла вам завтрак.