— Смотри-ка, в самом деле не стреляют, — послышался в наушниках приглушенный голос Назаренко. — Затаились, сволочи!
— Значит, клюнули. Ждут, — облизнул пересохшие губы Трайнин. — Ну и пусть подождут... Только бы они перед мостом нас не пометили. А там...
— Думаю, не станут. Раз клюнули, не станут, — ответил Назаренко.
Мост — вот он, рядом. И куча толовых шашек на нем. «Ну теперь держись, Петр! — приказал сам себе Трайнин. — Выравнивай машину еще на подходе. Никаких остановок, только с ходу! И не переборщи с левой гусеницей, а то рухнешь прямо в реку».
Въехав на настил, опять же приказал себе напрочь забыть, что в любое мгновение может взлететь на воздух. И еще отметил, что теперь-то фашисты наверняка не выстрелят по нему. В противном случае сдетонирует тол... Значит, будут бить, когда танк окажется на той стороне. «Но я вам этого не позволю, нет!» — мысленно, со злорадством бросил он тем, кто наверняка уже наметил себе линию, черту на дороге, когда выпустить снаряд по советскому танку.
Трайнин уже сотню раз прорепетировал в мыслях свой маневр, который он должен вот-вот совершить. Только бы достичь намеченного им рубежа.
Вот впереди осталась лишь узенькая полоска настила. Пора! Петр резко берет на себя правый рычаг и одновременно до конца вдавливает педаль подачи горючего. Танк круто разворачивается вправо. Так круто, что его корма даже зависает над рекой. Но уже подан в исходное рычаг, и машина, рванувшись вперед, вцепляется траками в грунт...
Переключиться на третью (Петр вел танк по мосту на второй передаче), а затем и на четвертую передачу было делом секунд. На высокой скорости тридцатьчетверка налетела на дзот справа, обрушила его (к счастью, именно в этом дзоте, как выяснилось позднее, находился вражеский сапер, который и должен был крутануть ручку подрывной машины. Но не успел...), с ходу ударила броневым срезом по первому орудию (прислуга даже не успела разбежаться), потом подмяла под гусеницы второе и третье. Трайнин хотел было развернуть машину на дзот слева, но Назаренко крикнул:
— Да черт с ним, с этим дзотом! Давай вперед, в село! Оставь дзот другому танку! Вон он, уже подкатывает к мосту. И третий следом поспешает...
Влетели в Страхолесье. За первыми же домами обнаружили артиллерийскую батарею противника. Расчеты суетились у орудий, ведя огонь в противоположном направлении. Видимо, отбивали демонстративную (так было заранее обусловлено) атаку главных сил бригады с северо-востока.
Гитлеровцы у орудий спохватились слишком поздно, их расстреляли из пулеметов. Пушки же давить не стали, авось пригодятся и самим. Вместе с догнавшими их двумя танками стали продвигаться к центру села. А с северо-востока на улицы Страхолесья накатывались уже остальные машины бригады...
Итак, Страхолесье наше! Выбитые из него гитлеровце спешно отошли в соседнее село. Их не преследовали: за два дня боев израсходовали почти все горючее, требовалось пополнить и боезапас.
Едва Петр вылез из танка, чтобы размяться, как к их машине не подошел — подбежал комбат майор Безруков. Не в силах сдержать своих чувств, сграбастал Трайнина в охапку, закричал почти в самое его ухо:
— Ну, старшина, ну, дорогой! Принародно заявляю: за сегодняшнее к званию Героя представление на тебя напишу! — Разжал объятия, отпустил на шаг, смерил Петра с ног до головы сияющим от радости взглядом. — Ну а пока огромнейшее тебе спасибо за подвиг! И от себя лично, и от всех танкистов!
Сказано это было так необычно, не по-военному, что Петр в первую минуту даже растерялся. Как ответить комбату? По уставу? Но тот вроде не благодарность объявляет, а спасибо говорит...
И ответил тоже не по-уставному:
— Спасибо, товарищ майор...
Тем временем к центральной улице села подошли топливозаправщики и грузовики со снарядами. И тут же по колонне передали устный приказ комбрига: на дозаправку горючим и загрузку боеприпасов — полчаса. И — снова в бой.
Бой за село Горностайполь шел целые сутки. И безуспешно. Лишь 4 октября танкистам и автоматчикам удалось зацепиться за западную окраину. Но налетела вражеская авиация. Бомбила жестоко, в несколько заходов. Сожгла три танка. Как только самолеты улетели, гитлеровцы пошли в контратаку. Пришлось снова отойти в Страхолесье.
Однако и здесь авиация врага не оставила бригаду в покое. За воздушными налетами следовали наземные атаки. Причем пехоту теперь поддерживали подошедшие откуда-то «тигры» и «пантеры».