– Это мой друг, Максим, – представил он существо в кресле. – Макс, это тот самый человек, купивший Венеру.

– Привет, – очкастый панк наконец поднял голову, оглядел Вадима претенциозным взглядом, махнул татуированной рукой и вернулся к созерцанию гаджета.

Чудовищный придурок, вынес вердикт Вадим. Тем приятнее будет свернуть его тощую шею. То, что вместо одного его ждали двое, нисколько его не удивило. Барашкам свойственно сбиваться в стада, так они чувствуют себя безопаснее. А то, что они почуяли хищника – это рефлекс, данный природой для выживания.

– Это твой скутер перед домом? – поинтересовался он, спрашивал не просто так.

– Угу.

– Что ж, – он переключился на главного героя вечера, – время не ждет, а Эльвира Аслановна как раз ждет, так что начнем.

– Картины в гостиной, – Анатолий, чувствующий, как сердце подскакивает гуда-то в горло и начинает там трепыхаться, как мотылек, пойманный в паутину, указал на крошечную комнату, соединенную с кухней-прихожей.

Вадим шагнул вперед, гостиная размерами походила на чулан, а теперь, вся заставленная картинами, она и вовсе перестала напоминать комнату для приема гостей. На пути возникли раскинутые ноги панка-ботаника, Вадим решительно перешагнул одну, вторую этот наглый сосунок тут же убрал. Вадим внимательно осмотрел комнатку, крошечный диванчик, одно кресло – занятое этим диким миксом бунта и послушания – советская стенка с посудой и небольшой плоский телевизор, прикрепленный к стене. И множество картин в рамах, на полу, на диване, на стенке, прислоненные к креслу, к стенам. Да этот сукин сын малюет, как электровеник, удивился Вадим, жадным взглядом он бегал по картинам, ища ту самую, но ее здесь не было. Волна злости взметнулась в голове, попыталась накрыть сознание, Вадим ей не позволил. Пока.

– Вижу, ты плодотворно работал, в лени тебя не упрекнешь. Это хорошо. Тот, кто думает, будто на вершине мира люди возлежат на шелковых подушка и пьют Дом Периньон Роуз Голд – никогда там не окажется. Нет, друг мой, там пашут, как проклятые… а вот в свободное время пьют Дом Преиньон и закусывают Уайт Стилтон Голд.

– Что это? –Подал вдруг голос из кресла маменькин панк.

– Сыр с золотой стружкой. – Ответил Вадим не поворачиваясь.

– А на фига есть сыр с металлом?

Вадим не удостоил его ответом.

– Тесновато, зато правдиво, – вынес вердикт Вадим. – Теперь покажи гараж, там ведь самое главное, – он сделал паузу, думая, что сейчас близок к кристальной честности как никогда. – Там твоя студия.

– Для этого придется выйти.

– Ну, тогда с гаража и начнем съемки. – Бодро заявил Вадим и направился к выходу.

Панк так и остался в кресле, но на этот раз убрал свои грабли с дороги еще до того, как Вадим приблизился. Учится, подумал он, и это хорошо. Как там говорят: лучше умереть познавшим, чем невеждой? Как-то так.

Они вышли из домика, художник неожиданно направился к низкому забору и такой же крошечной низенькой калитке, что отделяли его владения от тротуара и короткой подъездной дорожки, и запер ее на щеколду.

– Я ждал вас, поэтому и не запер, – ответил он на вопросительный взгляд своего «благодетеля», – а так, всегда запираю.

И какой в этом смысл, едва не рассмеялся Вадим, любой взрослый может, особо не напрягаясь, перешагнуть этот «неприступный» забор. Барашки, вздохнул он про себя, видимость им всегда важнее сути. Они живут в выдуманном мире: если ты поставил забор – ты в безопасности, если к определенному возрасту обзавелся семьей (не важно, счастливо или нет) – ты нормальный член общества, если ты хорошо зарабатываешь – тебя надо уважать. Он с презрением окинул взглядом этого тупого барашка, возомнившего себя не таким как все, считающего себя таким уникальным и ценным… и тут же взгляд его изменился, как будто кто-то переключал эмоции в его голове нажатием кнопки. Не время показывать свое истинное лицо. Еще не время.