Сейчас всё против нашего союза, подумал Пророк, открывая почту и задумчиво водя пальцами по клавиатуре, и даже мое нежелание менять жизнь и становиться частью чего-то – семьи, например – тоже не случайно. Всё служит замыслу Судьбы. Даже наши кажущиеся свободными чувства.

Я не готов, думал он, и почва для этого семени не готова. И если при сильном желании всё преодолимо, как утверждает Риджер, то сейчас как раз самое не время что-то преодолевать.

Но просто сказать «нет» он не мог, это было уже слишком. Он не хотел терять это чудо, это самое сладкое наслаждение – взаимную любовь, это было единственное и самое ценное сокровище во всей его жизни, и пусть он не мог контролировать и управлять этим волшебством, но мог сделать всё, чтобы не разрушить его, чтобы попытаться удержать, сохранить до того момента, когда он или обстоятельства изменятся.

А так как он не мог признаться, пока не мог, он нашел выход – след из хлебных крошек. И снова мне придется положиться на проклятую Судьбу, думал Пророк, а пальцы размеренно бегали по клавишам. Фатима умна, как сам Дьявол, и если будет на то воля Кого-то, кто пересек их пути в той гостинице, она всё поймет, она возьмет след и додумает остальное. Конечно, фактов у нее не будет, но это ему как раз и на руку, факты плохо сочетаются с тайнами, а он решил пока быть тайной, тайной для врага, загадкой для нее. Вроде небольшая разница, но существенная, загадку можно отгадать, если приложить усилия, тайну – только раскрыть и узнать.

Он сам не знал, сколько раз переписал и перечитал письмо, пока наконец не решился отправить его, и то для этого ему пришлось отвернуться и резко нажать на кнопку, отключив все мысли. Всё, дело было сделано. А всё в этом лучшем из миров движется только в одном направлении – вперед.

И осознав, что сделал, он вдруг запаниковал. Что же он творит?! Она, Фатима, женщина его мечты, звала его, а он не пришел, он ответил отказом… Он бросился было удалять письмо, сделать так, чтобы она его не получила… но сам себя остановил. Холодная и расчетливая сущность внутри него, его настоящее Я, шепнула, что решение принято, что он прошел свои круги ада и выстрадал его не для того, чтобы вот так глупо всё отменить. И что потом? Он ведь уже рассмотрел все варианты и на основе их принял то самое решение. Идеальное решение для всех в вложившейся ситуации.

Нет, он не был порывистым и недальновидным романтиком, он был тем, кем был – расчетливым, рассудительным, эгоистичным и меркантильным вором с ледяным сердцем. И огонек, теплящийся под колпаком в самой его глубине, отнюдь не означал, что этот вековой лед растет. По крайней мере, точно не сегодня.

Да, всё верно, подумал Пророк, глядя в монитор пустыми глазами, я бессовестный и бесчестный, меркантильный и расчетливый вор с ледяным, но сердцем. И это сердце болит.

А ты уверен, что не обманываешь себя, шептал коварный голос в его разрываемом льдом и пламенем сердце, уверен, что не оправдываешь свою трусость и эгоизм благородными целями и философским бредом про «волю судьбы»? А что, если это был твой единственный шанс обрести то, что ты по незнанию отвергаешь и считаешь ужасным?

Она помнила и любила его столько лет, как и он, это ли не чудо в мире, где за любовь принимают секс, выгоду и избавление от скуки, а чувства умирают при наличии самых благоприятных условий для развития? А у них было нечто удивительное, нечто уникальное, видев друг друга всего пару раз за 11 лет, они умудрились сохранить чувства, имея всё, они продолжали выбирать друг друга. И он всё это перечеркнул. Да, по весьма убедительным для него причинам, но факт – вещь упрямая, он отказался от нее. А что, если она решит поставить точку, пережить это и найти себе спутника, который не станет прятаться и убегать? Она заслужила свое право быть счастливой, он знал это всей душой, но… Ничего не длится вечно, и бородатый парень с неба не даст второй шанс, жизнь закончится, возможности будут упущены, и ничего не вернешь назад, ты либо хватаешь своё счастье, либо проплываешь мимо него на безжалостной ленте времени, которая несет тебя в вечную печь мироздания, чтобы превратить в прах. А у него, если посмотреть правде в лицо, осталось не так уж много времени.

Раздираемый миллионом противоречивых чувств и мыслей, Пророк взвыл, как проклятый богами призрак, и сбросил ноутбук со стола.

За окном Лондон тихо плакал дождем обо всех глупцах, отвергающих счастье, и обо всех отвергнутых, так и не познавших его. Тяжело дыша, черноволосый мужчина в черной шелковой рубашке вышел на балкон, перешагнув через сваленный ноутбук, как через мертвого врага. В груди что-то болело, почти физически, и он понимал, что к этой боли ему придется привыкнуть. Тихий ветер погладил его красивое лицо влажной рукой и тут же усилился, натягивая ткань его одежды, четко вырисовывая изящную стройную фигуру, фигуру юноши, до которой так и не добрались годы. Пока не добрались.

Пророк засунул руки в карманы брюк и закрыл глаза, стараясь пережить всё то, что натворил собственными руками. Он знал, что на это потребуется много времени, возможно, гораздо больше, чем ему отведено, и это его абсолютно устраивало. Он глубоко вдохнул пропитанный водой воздух, пытаясь прийти в себя, пытаясь натянуть на лицо привычную маску, стать тем, кем привык быть – хамелеоном, разным для всех, а большей частью просто невидимым. Скоро придет его первый в жизни гость, нельзя встречать его в таком настроении, этот очаровательный старик не виноват в том, что жизнь бывает гораздо сложнее, если ты не педиатр, влюбленный в певицу на подпевках. Пророк был преступником-невидимкой, влюбленным в самого искусного киллера, и если у такой ситуации был какой-то благоприятный исход, он его не видел.

Дождь поливал улицу пред ним, на удивление пустую, напитанная обильными осадками, ярко зеленела трава в парке прямо напротив него, деревья, всё еще зеленые, покорно мокли, склонив отяжелевшие ветки. Сделав очередной глубокий вдох, он вышел за-под навеса и подошел к самым перилам, поднял голову и подставил лицо дождю, только на этот раз не улыбаясь. Холодные капли тут же заструились по лицу как слезы, которыми истекала его душа, но глаза оставались совершенно сухими.

Ему исполнилось 40 лет.

Конец