– Здорово! – Откликнулся он, но Фатима чувствовала, что он еще не сказал то, зачем пришел.

– Теперь у нас начнется новый этап жизни, – она улыбнулась, глада на плывущие из-за горизонта облака, плывущие откуда-то с другого края земли, зовущие за собой в новое, в неизведанное. – Мы будем вместе как можно больше. И мы будем делать всё, чтобы быть счастливыми.

– Я не любил, когда ты уезжала, – вдруг сказал он, и Фатима почувствовала, как напряглось под ее руками его тело. – Мне было как-то… не знаю… стрёмно… мне снились плохие сны. Я боялся… ну просто.. как-то страшно было…

– Не в смысле, что боялся призраков или бандитов, – пояснил он, по-прежнему глядя на потрясающий вид за окном, – Я никогда не оставался дома один, а у дяди Коли такой огромный пистолет… просто мне было…

– Я понимаю, – мягко сказала она, – больше тебе не надо тревожиться. Я никогда не брошу тебя, Ян, потому что люблю. Больше всех на свете.

– Я тоже люблю тебя, мам! Сильно-сильно! – Его голос дрогнул, Фатима чувствовала, как он пытается совладать с эмоциями, маленький сильный человечек.

Она поцеловала его, зарывшись губами прямо в волосы на макушке, в душе что-то нежно и немного щемяще пело, слезы щипали глаза.

– Мам.

Он мягко отстранился, ровно настолько, чтобы заглянуть ей в глаза, и это был прямой и твердый взгляд совсем взрослого человека.

– Ты правда больше не уедешь?

– НИКОГДА. – Сказала она прямо в эти чистые глаза небесного цвета.

А где-то в эту секунду рассмеялась Судьба, потирая свои окровавленные руки.

4

На этот раз он не поехал на Юг, в какую-нибудь солнечную теплую страну, чтобы переждать осень – самый тоскливый сезон – слишком сильный контраст получился бы между тем, что было у него в душе, и тем, что было бы снаружи. А вот Лондон подошел как нельзя лучше.

С того самого дня, как он увидел пепелище на месте дома художника, нарисовавшего Фатиму, его жизнь покрылась туманом, серым и промозглым. Нет, это не была та мутная серость, одолевшая его в Праге в тот раз, когда он увидел ее на мосту, это было нечто новое, нечто прозрачное и размытое одновременно, нечто холодное и давящее. И что теперь ему делать со всем этим, он никак не мог решить. Ответа не было, или он просто не желал приходить, но проклятая ответственность и уже ненавидимая им любовь держали его на цепи в том самом холодном и сером месте существования. Он работал, как и прежде, и его мысли не блуждали возле Фатимы и художника, но каким-то образом он всегда помнил об этом и всегда ждал… чего? Знака, зацепки или прямой угрозы со стороны невидимого врага? На эти вопросы ответов тоже не было.

Проведя мучительно долгие три дня в столице и почти не выходя из арендованной квартиры, он даже не мог решить, куда теперь ему ехать, весь мир был открыт, но стал ощущаться как минное поле, лабиринт, где обитает невидимый Минотавр, а может, и целое стадо минотавров. И солнце, оно вдруг стало раздражать. Этот радостный свет, вызывающий у людей желание бросить всё и отправиться навстречу наслаждениям, стал для него напоминанием того, чего он лишился. Поеду туда, где так же пасмурно, как и у меня в жизни, решил он, просматривая прогноз погоды, пересекать океан он не хотел, а в Европе дождливые первые дни осени ожидались только в Бергене, Копенгагене, Кёльне, Брюсселе и, конечно, во многих городах Англии.

– Мировая дождевая элита, мать ее, – прошептал Пророк, теперь он знал, куда хочет поехать.

Лондон встретил мелкой моросью и абсолютным безветрием, воздух был теплым, несмотря на сырость, а небо – низким и благородно-серым. То, что надо, подумал Пророк, садясь в метро, ему хотелось раствориться в атмосфере туманного мегаполиса, здесь под покровом дождя и плотным слоем облаков кипела жизнь, прямо как у него в душе. Он снял небольшую квартиру в районе Фулхэм – польстившись на звание самого зеленого района Лондона, сочетание зеленых деревьев и газонов на фоне серого неба казалось ему настоящим болеутоляющим для души. Добирался он долго, не спеша прогуливаясь по улицам, меняя виды транспорта, а когда наконец вышел из кэба на своей улице и огляделся, понял, что лучшего места для него не может быть. По крайней мере, на данный момент.

Новенький многоэтажный дом упирался в облака, вокруг шумели деревья, по широкой улице сновали туристы и машины, под навесами за столиками люди пили кофе и читали газеты, ветер приносил запах реки, спрятавшейся где-то за зелеными массивами, магазины, бары, музыкальные холлы, офисы и жилые дома занимали высокие новостройки и старинные дома в викторианском стиле. Пророк глубоко вдохнул влажный воздух, пахнущий тысячью разных запахов, и понял, что останется, возможно, гораздо дольше, чем где-либо до этого.

Квартира оказалась уютнее, чем на фото, особенно его порадовал балкон, выходящий на оживленную улицу и парк за ней, здесь можно было сидеть с чашечкой чая и наслаждаться бурлящей жизнью города, в то же время ощущая себя в парке или на курорте. И там действительно стоял столик и два плетеных кресла. Просторная комната-студия с кухонным отделом и электрическим камином тоже излучала уют и одновременно быстрый темп жизни современного мира, большие окна, светлые тона в отделке, обилие электроники и натуральных материалов – ему нравилось здесь всё больше и больше.