Затем, когда он решал, что шутка разыгрывается достаточно долго, он начинал шептать по-отечески:

«Все эти вещи хороши, мой юный друг. Все эти вещи вкусны. Если бы ты знал, как они тают во рту, как они приятно ласкают глотку. Многие из них ты никогда не пробовал и никогда не попробуешь, ибо ты беден и, вероятно, однажды умрёшь от голода. Ты можешь накопить целое состояние, но не думай, что ты станешь миллиардером, собирая булавки, как говорят ваши слабоумные учащиеся. Ты можешь стать мошенником, и тогда тебе придётся оставить своих товарищей умирать. Между тем ты голоден…»

«О! да, месье», — говорил малыш, не поняв ничего, кроме того, что перед ним было много еды, притом лучшей.

«Ладно, ты голоден и у тебя нет денег?»

«Нет, месье. Нет, мой добрый месье.»

«Следовательно?»

«…»

«Следовательно, мой юный друг, тебе надо как следует начесать пояс и тихо вернуться в отеческий дом, где тебя отшлёпают.»

И он похлопывал себя по карманам:

«У меня есть деньги, и я ем, когда бываю голоден. Нужно иметь деньги. Уважай богачей. Все они добры; все они добродетельны; все они достойные люди. Смотри, как мы живём, мой друг. Ступай, дитя моё, и да хранит тебя Бог.»

Однажды вечером Сигизмунд Лох, нуждавшийся в человеколюбии, встретил бедно одетую женщину, которая показалась ему невиданной красавицей. В нём проснулся дух решительности, и он откровенно подошёл к этому созданию. Кроме того, он, благодаря своей внешности старика, мог быть принят за пастора или большого начальника Армии Спасения.

«Простите, мадам, — сказал он вежливо. — Не подумайте, что я желаю пустой болтовни. Если я делаю комплимент вашему прекрасному лицу, то не из галантности. Сохрани Бог от этого в мои годы. Стали бы вы, например, моделью для художников.»

«Нет, месье, — ответила незнакомка. — Я — швея.»

«Плохая работа, мадам, не так ли, и она не кормит того, кто ей занимается?»

«Увы… месье. Но она позволяет мне жить, и я смиряюсь.»

«Я могу многое для вас сделать. В двух словах: позаботившись об организации конкурса красоты в одной из самых крупных газет этого города, я буду уверен, что Вы получите приз — быть может, за первое место — благодаря тому, что вы очень красивы. Полагаю, Вы это знаете.»

«Мне иногда так говорили, месье, но я никогда этим не пользовалась.»

«Мир неправилен, — сказал Сигизмунд Лох, — и кикимора, одетая в кружева и украшенная алмазами в тысячи раз дороже Мадонны в выцветшей юбке. Дайте мне ваш адрес. Вот, во всяком случае, мой. Выявленная ваша красота убеждает меня в успехе моей газеты, и ваша жизнь может измениться на следующий же день.»

Сопроводив это чудесное обещание соблазнительным взглядом, он скрылся в ночи.

«Vanity fair», модная тогда газета, действительно организовала конкурс красоты, причём анонимно. Благодаря достоинству или же защите, та самая незнакомка, которую встретил Сигизмунд Лох, заняла первое место. Как покровитель, он первым сообщил своей протеже счастливые новости. Он довёл до предела свою доброту, предоставив сделанное хорошим производителем платье, шляпку, ботинки, изящное бельё, на любой вкус, поскольку он понимал тысячу вещей, кроме повышения, понижения и оплаты наличными. Итак, незнакомка, надевшая все свои украшения и действительно ослепительно красивая, отправилась в редакцию газеты, чтобы сфотографироваться. Сигизмунд, естественно, сопровождал лауреатку, к ещё большему удовлетворению журналистов и снобов, удалившись, не обращая на них никакого внимания.