– Командуй, Юрко. От меня толку не будет. Много народу погибнет по моей вине – и не чужого народу. Как обухом по лбу. Да и не привык я к такому. Ну куда отсюда, к чертовой матери, денешься? Скорей бы Андрий пришел. Он что-нибудь придумает.

Время дорого. Прошу совета у бывалых партизан. Минуту спустя шлём Чорноморца на тот берег с таким планом: пусть отряд Чорноты сидит тихо и себя не обнаруживает. А мы – взяв два ручных пулемета, побольше патронов и гранат – пробираемся огородами вдоль яра, над рекой, прорываем лаву и уходим дальше по балке, привлекая к себе внимание.

Довольно скоро мы окажемся в голой степи. Враги двинутся вдогонку, а Чорнота, пройдя тем же путем, ударит им в тыл. Конница неопытная, стало быть внезапная атака должна вызвать панику. Потом, не соединяя отряды, будем маневрировать так, чтобы постоянно держать противника под перекрестным огнем и пробиваться в Капитановский лес. До него около восьми километров, но другого пути нет.

Хлопцы торопливо набивают патронташи, сыплют патроны в карманы и за пазуху, обвешиваются гранатами. Прячась между хатами и в тальнике, выходят вдоль речки на околицу. По обоим берегам наступает жидкая лава. Рассыпавшись под прикрытием тальника в цепь, даем по красным залп. Один слетает на землю, прочие, подняв бестолковую пальбу, галопом удирают кто куда.

Переходим реку вброд и оставляем село позади. Шагаем размеренно, по-прежнему цепью. Обернувшись, наблюдаю, как большевиков командиры собирают в один кулак за нашей спиной. Ложбина поворачивает и скрывает их из виду.

Выбираемся наверх и внимательно изучаем местность. Конники стоят на позиции перед селом. Заметив нас, разворачиваются в плотную лаву. Спешно отходим в сторону леса, который пока еще не виден за горизонтом. Противник преследует нас, медленно, но уверенно сокращая дистанцию. Уже можно разглядеть отдельных всадников.

Рядом со мной идет Зинкевич. Хладнокровие к нему вернулось, но командовать он всё же не хочет. Лава, замедлив ход, смыкается еще плотнее. Перед строем, размахивая саблей, гарцует какой-то командир в красной фуражке. Дело ясное – вот-вот начнут. Мы как раз переходим через высокую межу. За ней громоздится курган.

Останавливаю отряд.

– Ну, хлопцы, будет атака. Конница деревянная. Если не дрогнем, отобьем – аж перья полетят! А там и Чорнота пугнет с другого бока.

Расставляю людей у кургана дугой. На обоих концах – пулеметы. Сам занимаю место в центре. Стрелять будем с колена.

– Без команды огня не открывать. Гранаты у всех наизготовку. Когда подскочат близко, бросаем все разом, по моей команде. Каждый берет на мушку одного всадника и ждет. Считая от левого крыла, двое целят в людей, третий – в лошадь. Пулеметы бьют по флангам.

По рядам противника прошло волнение, сверкнули на солнце выхваченные из ножен шашки, и лава, с беспорядочными выкриками, ринулась галопом в атаку. Я взглянул на угрюмо-окаменелые лица своих парней. Живыми не дадутся. И всё же… Нас тридцать – а их не меньше двухсот.

Сердце перестало лихорадочно стучать. Я стал спокоен, едва ли не равнодушен к происходящему. Лава мчалась во весь опор, но заметно струхнула, когда между ними и дулами наших винтовок осталась сотня шагов. Строй то и дело нарушался – наездники придерживали коней.

Подпустили еще шагов на двадцать.

– Огонь!

Лава как будто споткнулась, выбрасывая получивших пулю людей и животных. Через минуту её центр превратился в месиво. Коней разворачивали, порой, шагах в двадцати от нас.

– Гранаты!

Отряд вскочил на ноги, дружно метнул три десятка гранат и припал к земле. Крылья лавы, далеко растянувшиеся в обе стороны, выскочили в этот момент на одну линию с нашей цепью и попали под фланговый огонь пулеметов. Когда рассеялся дым, мы увидели, как враги удирали в степь куда глаза глядят.

Если б их тогда встретила огнем с тыла группа Чорноты! Однако её и след простыл. Невольно душу охватывал страх: что с ними?

По степи скакали лошади без наездников. Бежали выбитые из седла красноармейцы. Атака стоила им не меньше сорока убитых и раненых. Мы не теряли времени даром и продолжили отступление к лесу.