– А вы щадите наших жен и детей?
Чорнота взялся за ручку кинжала, за ним и я. (Кинжалами в милиции не щеголяли – надели только сегодня, перед отъездом.) Большевик заорал благим матом. При тусклом пламени свечи на миг сверкнули лезвия, и душа покинула тело «
Вся милиция, без двух предателей и трех человек «нейтральных», которых Чорнота велел оставить в помещении связанными, двинулась между домами в сторону поля.
В окне уполномоченного уездЧК свет не горел, на двери висел замок. Андрий вздохнул.
– Пригласил в гости, а сам ушел. Духу не хватило. Жаль… Вчера хотя бы здешних перебили бы. А так и чигиринских не дождались, и эти выскользнули.
Вместе с единомышленниками, принятыми на службу уже в Каменке, было нас двадцать три человека. Переход оказался тяжел, ведь все набрали полные руки оружия и боеприпасов. Когда железная дорога осталась позади и мы шли в чистом поле, из города послышались выстрелы. Караульный батальон атаковал беззащитное управление милиции[201].
V
Глухими тропами в Матронинский монастырь стекались повстанческие группы. Около десяти утра[202] лужайки у вала и между церквами пестрели от восьмисот с лишним человек. Всюду царило оживление. Штаб Холодного Яра разместился на лавке у могилы Компанийца. Весна уже вступила в свои права, и боевики с улыбкой поглядывали на старого друга – зеленевший вокруг монастыря лес.
Когда стало ясно, что прибыли все, прокричали общий сбор. Иван Деркач встал на лавку.
– Братья! Я позвал вас, чтобы порадовать свежими новостями. Наша армия, в союзе с польской, перешла в общее наступление на восток – против советов[203].
Волна шапок и ружей взмыла над собранием, и атамана заглушило восторженное, гулкое «слава!» Как на похоронах Компанийца, его подхватили эхом овраги. Деркач успокоил толпу движением руки.
– На юге тоже каша заварилась[204]. Пришла весна, которую мы все так ждали, а с ней возродилась надежда на вызволение Украины от лютого врага. Пусть никто не думает, что задача эта простая. Красные заброды биться будут жестоко. Голодная Россия от украинского хлеба легко не отступится. Война пойдет не на жизнь, а на смерть. Да ведь нас этим не напугаешь. Мы драться привыкли.
В прошлом году наша армия была разбита, потому что украинцы махнули рукой на борьбу за свой дом и свое государство. Теперь враг стал крепче, и войска нам не хватает. Выйти на бой за Украину должен сам народ. Должны мы с вами! Люди, которые в том году развесили уши перед большевицкими агентами и ждали красных «освободителей» из России, уже поняли, какие это друзья.
Украинским селам пора единодушно стать под желто-голубое знамя, а в их рядах почетное место займет Холодный Яр! В это самое тяжкое для отчизны время, когда по земле и в подвалах ЧК рекой льется украинская кровь, мы должны добыть в бою волю и принести своему народу счастье. Впереди последний поход! Готовьте оружие! Зажигайте огнем борьбы сердца односельчан! Скоро Мотрин колокол позовет вас под знамя Холодного Яра – срывать терновый венец с головы отечества!
Его речь вновь покрыло громовое «слава!» В толпе передавали приказ атамана не расходиться, пока в штабе не проведут совещание.
Заседали мы в трапезной. Рассмотрели несколько дел, в том числе введение в состав штаба Юхима Ильченко, бывшего члена коцуровского ревкома. Утвердили положение о суде повстанческой организации. Суду надлежит выносить смертные приговоры за измену в каком бы то ни было виде.
Последним на повестке дня стоял вопрос о наших арсеналах. Мы узнали, что красные планируют расположить караульный батальон в Новомиргороде – километрах в тридцати от Холодного Яра[205] – и потому привезли туда большой запас винтовок. Оружие надо было перехватить. Постановили: атаковать город ночью, в набег отправить только испытанных бойцов. Возглавить отряд атаман велел сотнику Зинкевичу, помощниками назначил меня и Чорноту. Не теряя времени, мы отобрали шестьдесят отважных казаков. С какой целью, никому не говорили.
После обеда в монастыре появилась Галя, которая не застала нас в Мельниках и шла обратно домой. Передала новости от верных людей в Каменке. Наша затея вызвала там сущий переполох. Из Киева нагрянула следственная комиссия. Лещенко арестовали, но скоро выпустили. Ему-де и в голову не приходило, что в ряды рабоче-крестьянской милиции проникли «бандиты» – у всех ведь имелись надежные советские документы. Поверили ему благодаря Зализняку из Грушковки – это он выдал нас Вишневецкому. Сейчас предатель служит в Каменке старшим милиционером. Второй, Запорожец, остался там же. Новый состав – почти сплошь коммунисты, евреи. Подозрительных людей из учреждений выгнали, а на их место взяли новых. Таким образом, один из тех, кого мы завербовали в Каменке, попал на ответственную должность в ревкоме. Галю это всё очень веселит.
Поговорив с атаманом и Чорнотой, идем с ней прогуляться в монастырский сад. На пять минут – ей нужно вернуться в город засветло. Когда нас укрыли деревья, вручает мне какой-то сверток.