Последними штрихами в приготовлении сказочного блюда были щедрая порция мелко нарезанной зелени и ловко выхваченная из огня, дымящаяся на конце головешка, с громким шипением опустившаяся прямо в кипящую уху.

Изрядно проголодавшийся за время своей безуспешной охоты, Лунин пить не хотел. Он предпочел бы сразу приступить к трапезе, к тому же исходящие из котелка ароматы говорили о том, что Фадей не так уж сильно перехваливал себя и приготовленное им блюдо. Однако отказываться от протянутой ему рюмки Илья постеснялся.

К обеду воздух немного прогрелся. Илья сидел на огромном стволе поваленного дерева, выпуская одно за другим в хмурое небо кольца табачного дыма. Уха и сопутствовавшие ей несколько рюмок водки приятно грели желудок и располагали к блаженному ничегонеделанию. Фадей под одобрительные возгласы собравшихся сообщил, что на ужин будет утка, хотя, по мнению Лунина, увидевшего разложенных в рядок перед заимкой два десятка убитых птиц, другого варианта особо и не было. Еще через пару часов, когда Илья уже немного притомился от безделья и регулярно подносимых ему порций водки, охотники вновь потянулись к своим ружьям.

— Как говорится, вечерняя зорька, — Шубин покачнулся и ухватился за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть, — сейчас птица с рек на озеро пойдет. На ночевку. Вот тут мы ее и встретим. — Сконцентрировавшись, он отпустил сосну и решительно закинул ружье за спину. — Ты чего сидишь, майор? Вставай. Пойдем поохотимся.

— Мы не слишком все теплые, — обеспокоенно обернулся Лунин, — друг друга не постреляем?

— Зачем друг друга? — изумился Шубин. — Нам утки хватит. Пошли, сейчас вся утка наша будет.

Лунин обреченно вздохнул и, поднявшись с бревна, взглянул на прислоненное рядом ружье. Вновь тащить на себе бессмысленный груз не хотелось, но идти на охоту без ружья тоже глупо. Немного поколебавшись, Илья взял его и поспешил вслед за ушедшими вперед охотниками.

Шубин не обманул. Птицы словно из ниоткуда появлялись из-за крон высоких сосен и тут же снижались, стараясь сесть на открытой воде. Рассредоточившимся вдоль берегов обоих озер охотникам оставалось лишь дождаться, когда утка окажется метрах в десяти над водой, и сделать выстрел. Никогда не бывавший ранее на утиной охоте, Лунин поначалу был уверен, что после нескольких первых выстрелов все находящиеся в радиусе пары километров утки изменят свой маршрут и не полетят на Теплое озеро. Однако, к удивлению Ильи, этого не происходило. У уток были явные проблемы то ли со слухом, то ли с головой в целом. Появляясь группами по три-четыре особи, птицы летели с небольшими интервалами, порой чуть больше минуты, а иногда их приходилось ждать минут по пять. Били птицу дружно, выстрелы нескольких охотников порой сливались в единый расстрельный залп, и, словно приговоренные, утки падали в прибрежные камыши. Саймон, поначалу с азартом бросавшийся за каждой упавшей в воду птицей, устал и уже с явной неохотой лез в ледяную жижу.

Ушедший чуть в сторону от остальных стрелков, Лунин с любопытством наблюдал, как прилетевшие на ночлег птицы одна за другой падают в воду. Удивительная простота всего происходящего поначалу показалась ему нереальной, в душе даже шевельнулось чувство жалости к обреченным птицам. Илья поправил нещадно натиравший плечо ремень. Из-за макушек деревьев одновременно вынырнули сразу три группы птиц и, описав большой круг над озером, начали снижаться. Неожиданно для себя самого, Илья потянулся к ружью. Спускались птицы плавно, одна из групп устремилась прямо к замершему в зарослях ивняка Лунину. Казалось, что ружье само, чуть качнувшись, поймало на прицел свою добычу, сам дернулся спусковой крючок, и уж точно сам вновь нещадно ударил по плечу приклад.

Кувыркнувшись в воздухе, кряква рухнула в озеро. Издав короткий, полный счастливой гордости крик победителя, Илья ринулся к своей добыче. Прохлюпав резиновыми сапогами по прибрежной грязи, он забежал в воду, которая совсем немного не доходила ему до колен. Серая утка лежала неподвижно, еле различимая в темной воде и торчащих из нее, уже потерявших свой цвет с наступлением холодов стеблей рогоза и камыша. Лунин понимал, что стоит ему лишь на мгновение отвести взгляд в сторону, и он уже никогда вновь не сможет найти мертвую птицу.

Не нащупавшая дна нога продолжила свое движение вниз. Лунин нелепо взмахнул руками и, не сумев удержать равновесие, полетел прямо в холодную воду. Страшно Илье не было. Было очень обидно так глупо упасть, мало ему было послеобеденных шуточек по поводу его не самой удачной утренней охоты. И вот теперь, когда он, наконец, смог сделать удачный выстрел, так опозориться. Лунин задрыгал ногами в тяжелых, стремительно набирающих воду болотных сапогах, однако дна коснуться так и не сумел. «Что за чертовщина такая?» — озадаченно подумал Лунин и попытался опуститься поглубже. Если он достигнет дна, то тогда сможет оттолкнуться от него ногами и вынырнуть на поверхность. Однако дна Лунин коснуться не мог по той простой причине, что его мгновенно замерзшее и становящееся с каждым мгновением все более непослушным тело этого самого дна никак найти не могло. Скрывавшийся в ледяной воде страх медленно, зная, что ему никто не сможет помешать, обвил горло и заглянул Лунину в глаза. «Поговори со мной, — ласково попросил страх, — а лучше покричи. Ну же, открой рот и кричи». Илья понял, что если ближайшие двадцать, максимум тридцать секунд он не выберется на поверхность, то именно так он и сделает. Он закричит.

Отбросив в сторону бесполезное ружье, Лунин сумел стянуть с себя один сапог и, почувствовав, что в легких кислорода уже почти не осталось, что было силы рванулся вверх. Глаза его были открыты, он видел, как поверхность воды, за которой скрывался так нужный ему воздух, становится все ближе. Он почувствовал, как пальцы рук на мгновение оказались там, за спасительной чертой, и попытались за что-нибудь ухватиться, но, не найдя ничего, вновь ушли под воду.

— Ну как же так? — хотел было сказать Лунин. Но из открытого рта вырвалось лишь несколько пузырьков, а им навстречу устремился поток холодной воды. Сделав глоток, Лунин последним, отчаянным усилием стиснул зубы, понимая, что вода, попав в легкие, положит конец его надеждам на спасение. Он вновь дернулся вверх, но уже гораздо слабее, так и не снятый второй сапог и отяжелевшая в воде одежда сковывали его движения. На поверхности мелькнула быстрая тень, и Лунину показалось, будто чья-то длинная рука потянулась к его голове.

«Спасен? Спасен!» — еще быстрее забилось сердце, и в этот момент чьи-то сильные пальцы с силой ткнули Лунина прямо в глаз, и он, не выдержав, закричал от боли. Ринувшаяся ему в рот вода оборвала этот так и не вырвавшийся из груди крик.