Как и императрица Сиси, Максимилиан трепетно любил лирику Гейне. Но если Сиси трогали меланхолические баллады об утраченной любви и разочаровании во всем, то Максимилиану по душе были яркие истории о странствиях. Оба в собственных сочинениях пытались подражать Гейне, но описаниям Максимилиана всегда не хватало живости: луга у него неизменно «изумрудные», утесы «могучие», а море «лазурное». Максимилиан много путешествовал, в основном по Средиземноморью, но и вдоль атлантического побережья, и даже за океан, в Бразилию. Свои впечатления он описывал в «Путевых заметках» (Reiseskizzen), которые вел по образцу «Путевых картин» (Reisebilder) Гейне.

Любовь к странствиям и ощущение собственного предназначения соединились для Максимилиана в Испании. Там, по его словам, он нашел «отзвуки времени, когда страна жила под сенью крыл двуглавого орла, вечно озаряемая солнцем, на пике своего могущества как величайшая из всех империй мира». В 1851 г., придя на корриду, он воображал, как публика приветствует его, и «грезил о прекрасных временах, когда Габсбурги правили этим доблестным народом». В Гранаде он преклонил колена у надгробья Фердинанда Арагонского, деда императора Карла V, не «как гость из чужих земель… но как ближайший законный потомок покойного». Он размышлял о том, как «золотой скипетр Габсбургов» преломился в Испании, но, обращаясь к себе, говорил: «Он сияет тебе plus ultra»[460].

Несмотря на упоминание девиза Карла V, судьба, которой искал для себя Максимилиан, опиралась не на идеи мирового господства и служения вере. Она строилась на мечтательном восприятии прошлого, почерпнутом из романтических рассказов об Испании Вашингтона Ирвинга, и на недовольстве собственным уделом. После рождения в семье Франца Иосифа и Сиси сына Рудольфа (1858) любые шансы Максимилиана наследовать брату практически испарились. Оставалось довольствоваться своей морской службой. Произведенный в 1854 г. в контр-адмиралы и поставленный командовать новорожденным габсбургским военно-морским флотом, Максимилиан выступал за рост числа кораблей и добился принятия на вооружение броненосцев с гребным винтом. В 1857–1859 гг. он покровительствовал кругосветному плаванию судна «Новара». Максимилиан настолько примирился с тем, что навечно останется в тени, что в 1856 г. начал строительство «сказочного» замка Мирамаре в пригороде Триеста. В это здание с зубчатыми стенами и огромными парадными залами, с парком, где росли экзотические деревья гингко и гигантские секвойи, Максимилиан привел в 1857 г. молодую жену принцессу Шарлотту (Карлоту) Бельгийскую.

Это был брак по любви, однако он дорого обошелся отцу Шарлотты, королю Бельгии Леопольду I, которому пришлось дать за дочерью внушительное приданное, тут же поступившее в оскудевшую австрийскую казну. Взамен Леопольд обратился к Францу Иосифу с просьбой подыскать его новому зятю более подобающий пост, и по такому случаю Франц Иосиф назначил брата вице-королем Ломбардо-Венецианского королевства. Это был кубок с ядом, присыпанный порохом. Жители этой провинции горячо ненавидели Габсбургов, а условия, на которых ее вверили Максимилиану, запрещали ему проводить любую политику, которая могла бы сделать его правление приемлемым для большинства итальянцев. Тем не менее Максимилиан игнорировал указание Франца Иосифа «сурово карать малейший ропот». 19 апреля 1859 г. Франц Иосиф сместил Максимилиана с должности. Не прошло и двух месяцев, как власть Габсбургов в Ломбардии-Венето пала[461].

Максимилиан не единственный принц, который верил, что ему предназначено исполнить всемирно-историческую миссию. Точно так же верил в свой великий удел французский император Наполеон III — племянник первого Наполеона, названный в его честь. В европейской политике он выступал за независимость Италии и помогал Турции в войне против России. Северная Африка, атлантическое побережье Африки, Ближний Восток и Юго-Восточная Азия поочередно тоже попадали в центр внимания честолюбивого политика. Однако шанс разом получить стратегическую выгоду и утолить свое честолюбие дала Наполеону III Америка. Много лет Франция старалась сдерживать экспансию США, угрожавшую нарушить баланс сил, сложившийся в Новом Свете. По этой причине в 1840-х гг. Франция поддерживала независимость Техаса, а в следующем десятилетии посылала флот для демонстрации силы во время Американо-мексиканской войны.

Гражданская война, вспыхнувшая в 1861 г., на время отодвинула геополитическую угрозу США для других стран. Но Наполеон решительно намеревался положить предел будущим атакам с севера. Как раньше англо-французская интервенция в Крыму помогла Османской империи остановить продвижение России вдоль черноморского побережья, так теперь Франция решила превратить Мексику в заградительный барьер против США. Но одного военного вмешательства Наполеону в этом случае казалось мало. Чтобы надежно защитить себя в долгосрочной перспективе, Мексика нуждалась в стабильной власти — за 40 лет независимости в стране сменилось не менее 50 правительств, по большей части военных. Наполеон считал, что лишь монархия может возродить мексиканскую нацию и сплотить народ, чтобы больше не уступать территорий северному соседу.

Очевидным выбором на роль монарха был Максимилиан. После смещения с поста вице-короля он впал в уныние и проводил время в основном в путешествиях или обустройстве поместья Мирамаре. И он, и Шарлотта твердо верили, что и по рождению, и по способностям имеют право на большее. В 1860 г., прибыв в Бразилию, Максимилиан испытал прилив сильных эмоций от того, что первым из габсбургских принцев ступил на землю Нового Света, и тут же принялся рассуждать, что для Латинской Америки лучше всего подходит модель правления «мудрого тирана», соединяющая жесткую диктатуру со справедливостью. Он явно был готов к роли, которую уготовала ему судьба. Для Наполеона же этот Габсбург был идеальным кандидатом. Тем более что в содействии Франца Иосифа можно было не сомневаться: коронация Максимилиана императором Мексики разом подняла бы престиж династии и избавила императора от стоящего за спиной брата. Оставалась одна проблема: Мексика уже управлялась президентом Бенито Хуаресом, убежденным республиканцем[462].

Мексиканские историки традиционно считают недолгую мексиканскую монархию безуспешной попыткой остановить движение страны к современной республиканской системе правления. На деле, как отмечал один из крупнейших мексиканских ученых Эдмундо О"Горман, в политической культуре Мексики имелась и консервативная традиция, на которую могло опереться монархическое движение. Мексиканские консерваторы были истыми католиками и выступали против республиканской программы национализации церковных земель, закрытия монастырей и преследования священнослужителей. При этом консерваторы могли приветствовать умеренные реформы в интересах оздоровления административного аппарата. Определенно, консервативная партия не исчерпывалась горсткой генералов, клириков и землевладельцев, как это преподносит большинство мексиканских историков. Поэтому, считает О"Горман, ничего особенно странного и старомодного в коронации габсбургского эрцгерцога мексиканским монархом не было, это событие «вполне отвечало национальному менталитету»[463].

Официально корону Максимилиану предложила делегация консервативных мексиканских политиков, прибывшая к нему в Мирамаре как к достойному потомку императора Карла V. Монархию в Мексике они мыслили как империю, а Максимилиана, соответственно, видели императором, потому что в Новом Свете это считалось духом новой эпохи. Приняв предложенный титул, Максимилиан занялся дипломатическими и практическими приготовлениями. Он нисколько не заблуждался относительно масштабности стоящей перед ним задачи, получив от австрийского посла в Вашингтоне зловещие предостережения об огромных трудностях, которые его ждут. Поэтому он попросил у Наполеона военной помощи, которую французский император охотно ему предоставил. Франц Иосиф не был столь сговорчив. Хотя он и пообещал некоторое ограниченное финансовое содействие и позволил Максимилиану вербовать добровольцев в Австрийской империи, но без всякой причины потребовал, чтобы брат отказался от имевшихся у него титулов и прав. В случае провала всего предприятия Максимилиан должен был вернуться в Европу даже не эрцгерцогом, а их с Шарлоттой дети также лишились бы статуса. На кону стояло так много, что Максимилиан почти отступился. В апреле 1864 г., за несколько дней до даты предполагавшегося отплытия, он признавался: «Что до меня, то, если бы только мне сказали, что все отменяется, я бы заперся в своей комнате и прыгал от радости! Но Шарлотта?»[464]

Тем временем французские войска вторглись в Мексику под предлогом взыскания ее долгов перед французским правительством и банками. Шеститысячный корпус высадился в декабре 1861 г. в Веракрусе и двинулся вглубь страны. Французское командование рассчитывало встретить необученный сброд, но республиканское правительство собрало вполне дисциплинированную армию; если же они уступали противнику числом, мексиканцы переходили к партизанской тактике. Видя, как медленно продвигаются войска, Наполеон бросал в бой новые и новые части. К середине 1863 г. его мексиканский контингент составлял почти 40 000 штыков. В июне французы взяли Мехико и к власти пришло регентское правительство, представляющее Максимилиана. Сам он, по-прежнему оставаясь в Мирамаре, переживал, что республиканцы изгнаны силой, и интересовался, имеет ли монархия какую-то реальную поддержку. В связи с этим на каждой вновь захваченной территории французы проводили плебисциты, которые, однако, не были ни свободными, ни справедливыми. Как хитроумно сформулировал некий мексиканский политик в письме Максимилиану, плебисциты подтвердили, что «три четверти всей территории Мексики и четыре пятых ее населения выступают за монархию»[465].

28 мая 1864 г. Максимилиан и Шарлотта сошли на берег в Веракрусе с более чем 500 местами багажа — в том числе каретами и ящиками с костяным фарфором, украшенным разработанным лично Максимилианом имперским гербом Мексики, хрустальными бокалами, мебелью и дорогими винами. Две недели они добирались до столицы по узкоколейной железной дороге и разбитым проселкам. За шесть недель плавания из Триеста до Веракруса Максимилиан составил объемистое руководство по придворному этикету — Reglamento para el Servicio y Ceremonial de la Corte. Оно включало планы рассадки на обедах, описания различных церемоний и порядок очередности придворных, предусматривающий более сотни рангов. Не упуская мельчайших деталей, оно занимало почти 600 страниц:

Кроме того, Максимилиан установил минимальный рост для гвардейцев дворцовой стражи. Им надлежало быть не ниже 198 см, при этом каждого увенчивал серебряный шлем 30 см высотой с имперским орлом на макушке.

Мы можем смеяться над творением Максимилиана, но оно имело более важное назначение, чем просто определять правила этикета. Максимилиан стремился превратить императорский двор в центр политической жизни Мексики, который объединит «все партии и мнения» в общем соблюдении ритуалов и почтении к трону[467]. На большой бал, данный в июне 1866 г., съехалось более 800 гостей, и Шарлотта с одобрением отмечала их парижские наряды. Не забыли даже о коренных народах: одной из фрейлин императрицы стала Хосефа Марела, смуглокожая мексиканка, происходившая, как считалось, от последнего ацтекского правителя. Свои декреты, когда их содержание касалось коренных жителей страны, Максимилиан публиковал на испанском и на языке науатль — больше никогда за всю историю Мексики правительство себя этим не утруждало.

Для тех, кто не был вхож в Чапультепекский дворец, новую резиденцию Максимилиана в пригороде Мехико, император облагородил столицу, устроив в ней парки, фонтаны, газовое освещение и широкий бульвар, подобный парижским Елисейским Полям. При этом старания Максимилиана примирить разные партии и завоевать широкую поддержку не сводились к символике и церемониалу. Впервые посетив Национальный дворец — здание правительства, он обнаружил там полный беспорядок: ни картотек, ни регистрации корреспонденции, груды бумаг на полу и отсутствие установленных рабочих часов. Назначая и продвигая людей только в зависимости от их заслуг и невзирая на политическую принадлежность, император сформировал правительство, развернувшее программу радикальных реформ. Начальное образование сделали всеобщим, запретили детский труд и долговую кабалу, ввели максимальную продолжительность рабочего дня и обязательный обеденный перерыв, защитили законом общинную собственность и водные права коренных народов[468].

Не менее значимыми были предложенные Максимилианом реформы государственного управления и судебной системы. Чтобы сломить власть местных влиятельных лиц, или каудильо, император поделил страну на 50 провинций и поставил во главе каждой назначенного лично им префекта. Споры между гражданами и правительственными учреждениями передали в юрисдикцию специальных административных судов, которые работали куда быстрее обычных. В конце 1865 г. комиссия, составленная Максимилианом из юристов, представляющих весь спектр политических партий страны, опубликовала результат своей работы — гражданский кодекс, регулирующий семейное право, наследование, имущественные и договорные отношения. Хотя он и был отменен в 1867 г. республиканским правительством, три четверти его статей тем не менее вошли в «новый» гражданский кодекс 1870 г.[469]

Кодекс Максимилиана хорошо показывает, с какими трудностями столкнулся император. Чтобы его режим был приемлем для большинства мексиканцев, Максимилиану пришлось осуществлять по сути республиканскую программу модернизации. Развернув ее, он предал интересы консерваторов, не восстановив ни деспотию крупных землевладельцев, ни собственность католической церкви на земли и имущество. Строго говоря, Максимилиан пошел даже дальше, закрепив в кодексе 1865 г. гражданский брак и полную свободу совести. И все-таки республиканский лагерь не мог принять Максимилиана — носителя императорского титула и имперских регалий, которые он так старательно разрабатывал. В итоге вместо объединения нации Максимилиан добился того, что его трон повис в полной пустоте.

Развязка наступила быстро. Французская военная помощь императору в момент ее максимума представляла собой 45-тысячный экспедиционный корпус, вооружение и жалованье для семитысячной мексиканской армии и около 20 000 иностранных наемников, включая австрийских и бельгийских добровольцев. С окончанием Гражданской войны в США в 1865 г. республиканская армия смогла пополнить свой арсенал за счет ненужных больше американцам вооружений и получить иностранные займы. Тем временем во Франции от Наполеона III требовали экономить государственные финансы и готовить армию к предстоящей войне с Пруссией. За 1865 г. республиканцы, к тревоге Максимилиана, перешли от партизанской войны к наступлению. На следующий год Франция начала вывод из Мексики своих солдат. Отчаянный визит императрицы Шарлотты во Францию, во время которого она умоляла Наполеона III замедлить эвакуацию, ничего не дал. В полном смятении Шарлотта, уверенная, что Наполеон пытался ее отравить, нашла убежище в Ватикане — к огромному недовольству папы Пия IX. Там началось ее погружение в безумие.

Еще в 1862 г. испанский генерал Хуан Прим предупреждал Наполеона III, что иностранный монарх, который въедет в Мексику на французских штыках, «останется без всякой поддержки в тот самый день, когда эти войска уйдут… Он падет с трона, воздвигнутого Вашим Величеством». Так и случилось. Оставшись после ухода французов с 20 000 добровольцев, Максимилиан сначала утратил власть над сельской местностью, а затем потерял и города. Остатки императорской армии дезертировали и переходили на сторону врага. В начале 1867 г. Максимилиан покинул Мехико и перенес свою ставку в Керетаро, в 200 км к северо-западу от столицы. Через три месяца город пал, а Максимилиана предали. После скорого суда его вместе с двумя его генералами приговорили к расстрелу, невзирая на то, что ранее в Мексике была отменена смертная казнь. 19 июня 1867 г. по пути к месту казни он воскликнул: «Какой чудный день! Всегда хотел умереть в такой вот денек!»[470]

Оказавшись перед расстрельной командой, Максимилиан произнес последнюю в жизни речь: