Мы сидели рядочком. Луноликая, «Ма-попки», «шушанчик», я, Мара. За спиной тенью нависала Ри Сахон. Она разливала нам чай. В том числе и этому ничтожному Лю Фану. Отравления или каких-нибудь других ее токсикологических экспериментальных каверз я не боялся – она слишком профессиональна для того, чтобы смешивать личное и служебное. Сейчас шла «операция», и для удовлетворения личных хотелок, демонстрации каких-то приязней-неприязней места не было.

А ведь, действительно, это классно: сидишь, пьешь замечательный чай и наблюдаешь, как кто-то корячится…

– Выпускающая рука – хорошо. Почти идеально. Удерживающая – плохо. Не надо «душить» лук! Он, знаешь ли, мой! Просто позволь ему работать, не мешай…

… и вставляешь свои умные едкие замечания.

Девушки уже не косились на меня испуганно или удивленно – к моему стилю общения с Шу Ливеем привыкли. К тому же – не забываем – это же сам «мастер Лю»! В этом мире мастер даже Императору нахамить может, если того вдруг, пусть и на время, угораздило стал учеником мастера. Легонько и по делу нахамить. Но может – окружающие испугаются, но поймут. Император – разозлится, затаит обиду (а может и не затаит), но тоже поймет.

Ливей молча и сосредоточенно кивнул, доставая из заплечного колчана новую стрелу. Вот стрелы, кстати, были не мои, а из арсенала Шу. Как и ожидалось – дорогие и великолепные. Их даже держать было приятно – лакированные белым лаком, с росписью серебром у хвостовика… А сам хвостовик – из металла! Каждая стрела – произведение искусства. Эх!

Мара вдруг судорожно сжала мою ладонь.

А возле ствола дерева, к одной из толстых веток которого был подвешен мешок с мишенью, что-то зашебуршало и зашевелилось.

– Стрелу – в воздух! В воздух! – Закричал я, вскакивая.

Все заголосили одновременно:

– Брат, нет! Не стреляйте, господин Шу Ливей! – И все такое…

Только Мара молчала, продолжая напряженно, чуть ли не до боли, сжимать мою кисть…

Шу Ливей меня не разочаровал. С ухмылкой чуть-чуть опустил уже натянутый лук и послал стрелу в сгусток темноты под деревом.

Уже подбегая к дереву я знал, что стрела попала во что-то живое – звук был таким… характерным. Неоднократно такой звук слышал, когда ходил с отцом на крупного зверя. Глухой чавкающий и очень приятный для охотника звук попадания стрелы в добычу.

А подбежав, увидел, во что попал Ливей…

Под деревом неподвижно лежал небольшой медведь, почти медвежонок. С торчащей из бока белой красивой отлично сбалансированной стрелой. Крови под ним не было – земля легко ее впитывает.