Вскоре внедорожник приблизился к оборонительному лабиринту, и Елена поразилась, насколько огромна эта уникальная конструкция. Исполинские стены из черного камня возвышались метров на двадцать вверх и простирались в стороны так, что концов не было видно. На одинаковом расстоянии друг от друга сверху располагались наблюдательные вышки, а снизу проходы закрывали массивные металлические ворота арочного типа. К ближайшим из них Максим и направил внедорожник.

Разумеется, сразу впускать ребят никто не собирался. Пришлось выходить из машины, стучаться в небольшое окошечко, врезанное в створку ворот, ждать, когда оно откроется… Однако едва Елена показала в отверстие пропуск, выданный ей хиллвильским гостем, двери тут же отворились, и четверо бойцов с длинными копьями в руках расступились, освобождая проезд.

— Вау! — воскликнул Дэн, когда внедорожник снова тронулся вперед. — Да нас тут, как чиновников встречают! Елена, ты наш билет в новую жизнь! — Он расплылся в широкой улыбке и нарочито вальяжно развалился на сидении. Однако тут же получил оплеуху от Томаса и замолк.

Внутри лабиринта были еще воины. Они стояли вдоль стен, вооруженные мечами и копьями. По мере того, как машина приближалась к каждому из них, бойцы показывали направление дальнейшего движения. Елена сначала подумала, что держать оборонительные войска просто на открытой местности неразумно, но в следующий миг вдруг почувствовала каким-то внутренним чутьем, что стены скрывают в себе много опасностей. В самых неприметных закоулках и щелях прятались бойцы в масках, готовые устроить ад любому, кто войдет в лабиринт с войной.

— Сколько их здесь? — спросила Елена, любопытно оглядываясь по сторонам.

Максим свернул на очередном повороте и пожал плечами:

— Никто точно не знает. Может быть сотни, а может тысячи… Воины не попадают в официальную перепись населения. Они живут кланами, в которых мальчишек с детства воспитывают идеальными бойцами без имен и лиц. С остальным миром открыто взаимодействуют только их предводители.

Вскоре впереди показался просвет, и внедорожник выехал из лабиринта на небольшой мост, пересекающий широкий водный канал. Предвосхищая вопрос Елены, Максим пояснил:

— Этот водоем здесь тоже для того, чтобы осложнить потенциальному противнику путь к центру города. Техника для нанесения воздушных ударов есть только в Оазисе, поэтому любой другой враг будет вынужден переправлять войска по воде.

— Но ведь открытая война запрещена? — непонимающе нахмурилась Елена. — От кого тогда они так защищаются?

— В любой момент может все измениться. Сегодня Неприкосновенные решили так, завтра могут передумать. Герцог Слэйн, правитель Хиллвиля, прекрасно понимает, что лазутчики не смогут открыто воевать с войсками Варруса. Арбалетами и копьями против танков и пулеметов много не навоюешь, — Максим съехал с моста и направил внедорожник по дороге, пролегающей между вереницы невероятно красивых строений. Каждое из них было выстроено из белого благородного камня и представляло собой настоящее произведение искусства. В общем архитектурном стиле угадывались отголоски роскоши и величия, одновременно смешиваясь с гармонией технологий и творчества.

— Как красиво! — восторженно произнесла Елена, разглядывая здание с огромными колоннами в виде человеческих фигур.

— Да. — Максим понимающе усмехнулся. — В Хиллвиле не существует двух одинаковых зданий. Это единственный город, где ценится искусство.

— Хм… Но если они умеют так строить, и у них хорошо развиты медицинские технологии, почему они не займутся разработками более серьезного вооружения для защиты?

— Потому что у них нет ни ресурсов, ни знаний в этой области, — пояснил Максим. — Дело в том, что все четыре города-конкурента унаследовали от погибшей цивилизации что-то свое. Они это тщательно оберегают и держат в строжайшей тайне. Никто не может повторить чужое. Это дает каждому городу преимущество на политической арене. Даже Гарфурд, который занимается работорговлей, имеет вес, поскольку рабыни феминисток весьма красивые и пользуются большим спросом у состоятельных людей.

Елена сурово нахмурилась:

— Почему они так поступают со своими женщинами? И как вообще рожают детей, если у них нет мужчин?

— В Гарфурде принято считать, что слабые особи недостойны. — Максим скептически усмехнулся. — Критерием естественного отбора является ген, который делает из женщины фурию — мужеподобную воительницу с нечеловеческой силой. Если этот ген не проявился, то девочка считается бесполезной и воспитывается, как рабыня. А мужчин они просто покупают на одну ночь для зачатия. За хорошие деньги многие мужики соглашаются. Затем, если рождается девочка, ее растят либо фурией, либо рабыней. Зависит от того, унаследовала ли она материнский ген. А если родился мальчик, то его продают войскам Варруса.

— Чудовищно, — скривилась в гримасе отвращения Елена. Она не понимала многое в этом странном мире, но законы жизни Гарфурда казались ей настоящим извращением. Как можно было продавать собственных детей? Как матери добровольно шли на воспитание из своих дочерей сексуальных рабынь? Девушка понимала, что еще только начинает знакомиться с жизнью остатков земной цивилизации, но то, что она уже успела узнать, было действительно страшно…

Максим свернул в узкий переулок и остановил внедорожник возле широких резных ворот. За ними возвышался верхний этаж большого особняка с арочными окнами, окаймленными сложной узорчатой резьбой.