24 марта 1969 г., в день открытия отделения Morgan в Токио, одна из соседок Юки по Киото пришла туда, чтобы положить на депозит свои сбережения в размере 8 млн. юаней (к этому времени Юки уже не было в живых); соседке мягко объяснили, что Morgan - не такой банк. Слава Юки укрепилась благодаря мюзиклу, основанному на ее жизни, в котором она изображалась тоскующей по молодому студенту, когда ее передавали в руки Джорджа Моргана. Когда переговорщики Моргана совершали обход в Токио, степенно настроенные бюрократы останавливались, чтобы спросить о Юки Морган. "Японцы очень сентиментальны, - объяснял Лафран, представлявший Моргана, - и все, кому за сорок, знают эту историю".
Еще одной стрелой в колчане Моргана был Айсуке Кабаяма. Как довоенный граф Кабаяма, он сопровождал Тома и Флоренс Ламонт по Токио, а в 1930-х годах помог Ламонту создать информационное бюро. После оккупации ему пришлось отказаться от своего титула; теперь он стал элитным советником Моргана. Нанятый новым отделением Моргана, он не мог заниматься прозаической земной работой, а только консультировать. Даже без титула его дворянская принадлежность была хорошо известна, и он мог попасть на прием к любому человеку, начиная с императора Хирохито.
В поисках филиала у Дома Моргана было последнее оружие - человек неопределенной национальности, известный как Сатоси Сугияма и Дэвид Филлипс. В 1950-х годах Джон Филлипс, американский профессор, работавший в Японии с ВВС США, подружился с г-ном Сугиямой из газеты "Асахи", который хотел дать американское образование своему сыну Сатоси. (Филлипс усыновил мальчика; получив имя Дэвид Филлипс, он тринадцать лет прожил в семье Филлипсов в Лонг-Бич, штат Калифорния. Он ежедневно изучал японский язык. После окончания Беркли он работал в Нью-Йорке в подразделении Morgan Guaranty по переводу акций. Затем Служба иммиграции и натурализации оспорила его усыновление и пригрозила депортацией; адвокаты компании Davis, Polk безуспешно сопротивлялись. Поэтому в 1964 г. Дэвид Филлипс, урожденный Сугияма, был направлен в представительство Morgan в Токио.
Депортация привела к неожиданным последствиям в империи Моргана. Хотя Филлипс начал работать в качестве офис-менеджера, вскоре он оказался втянутым в тайное лоббирование интересов филиала Morgan. По его словам, "из-за моего японского лица японская пресса никогда бы не задалась вопросом, почему я постоянно хожу в министерство финансов". Не имея настоящего банковского образования, он умел разведывать новый бизнес и не возражал против ночных прогулок по Гинзе, главному торговому району Токио. Он был идеальным гибридом Моргана - полностью двуязычным и двукультурным человеком, который носил дорогие костюмы на заказ, запонки и курил Dunhills.
Появление Филлипса помогло Morgan Guaranty решить проблему Morgan Stanley. Чтобы преодолеть сомнения японцев в отношении банков Morgan, Джон Мейер постоянно убеждал Джона Янга из Morgan Stanley открыть офис в Токио. В связи с введением контроля над движением капитала в США Morgan Stanley должен был находить деньги для своих клиентов по всему миру, а Япония становилась слишком большой, чтобы ее игнорировать. Поэтому в 1970 г. Morgan Stanley согласился открыть представительство в Токио на двух условиях: он должен был получить помещение, примыкающее к новому офису связи Всемирного банка в Токио, и Дэвид Филлипс должен был возглавить этот офис. Morgan Guaranty согласился на оба условия.
Работа Филлипса в Morgan Stanley была настолько замечательной, что в 1977 г. он стал первым небелым управляющим директором компании. Он всегда удивлял новых клиентов. "Я несколько раз был с Дэвидом, когда мы встречались с клиентами, - говорит Боб Гринхилл из Morgan Stanley, - и вы могли видеть, как у них падали челюсти". Филлипс подписал контракты с Hitachi, Mitsubishi, Industrial Bank of Japan и Nippon Steel. Он выиграл крупное частное размещение акций компании Sony, несмотря на настолько острую конкуренцию, что Goldman Sachs, по некоторым данным, попросил Генри Киссинджера поговорить с председателем совета директоров Sony Акио Морита. Однако, как бы ни восхищались Филлипсом сотрудники Morgan Guaranty, они с тревогой наблюдали за тем, как он использовал старую путаницу, связанную с Morgan zaibatsu. Например, Morgan Guaranty разместила конвертируемый выпуск еврооблигаций для японской фармацевтической компании Takeda. Однако после смерти старшего Такеды его сын передал выпуск облигаций в Morgan Stanley, решив, что таким образом он вознаграждает старого друга. Дэвид Филлипс, по мнению сотрудников Morgan Guaranty, не всегда устранял подобные заблуждения.
Бизнес нового отделения Morgan Guaranty был чрезвычайно прибыльным, с огромной нормой прибыли по кредитам. Банк предоставлял иеновые кредиты американским транснациональным корпорациям в Японии и долларовые кредиты японским компаниям, включая Hitachi, Toshiba, Nippon Steel, Honda и Nippon Tel and Tel. Оба дома Morgan ориентировались на группу Mitsubishi, которая делала упор на судоходство и тяжелую промышленность и соответствовала ориентации Morgan на "дымящие трубы". Любимый дзайбацу банка Моргана - Mitsui, занимавшийся поставками одежды и других армейских товаров, после перемирия оказался не на высоте.
Привлекательность японского бизнеса заключалась в том, что долларовые кредиты компаниям гарантировались их японскими банкирами. В 1976 году компания Ataka and Company, третий по величине торговый дом Японии, потерпела крах после того, как понесла убытки на нефтеперерабатывающем заводе в Ньюфаундленде; у Morgans был непогашенный кредит для Ataka. В то утро, когда он получил это известие, Боб Уинн позвонил Лью Престону, главе международного банковского отдела, и сказал: "Лью, похоже, что ты получил свой первый убыток в Японии". Однако еще до конца дня Банк Японии вмешался в ситуацию и приказал основному банкиру Ataka, Sumitomo Bank, выручить компанию. Во второй половине дня изумленный Уинн перезвонил Престону и сообщил, что их необеспеченный кредит все-таки будет погашен. "Какого черта они это делают?" - спросил недоумевающий Престон. "Они получили приказ от правительства", - ответил Уинн. В этом раю для банкиров Morgan Guaranty неуклонно расширял лимит кредитования в стране. Никто никогда не жалел о том, что пришлось пройти марафонскую дистанцию, связанную с приобретением токийского филиала.
ГЛАВА 28. ТАБЛОИД
Несмотря на то что закон Гласса-Стиголла якобы отстранил банки от работы на рынке ценных бумаг, Дом Моргана и другие банковские фирмы Уолл-стрит оказывали значительное влияние на фондовый рынок через свои трастовые подразделения. Несмотря на неравные размеры, J. P. Morgan and Company и Guaranty Trust при слиянии принесли по 3 млрд. долл. трастовых активов, образовав крупнейшую в Америке трастовую компанию. Деньги Morgan в основном находились в пенсионных фондах, а Guaranty - в личных трастах. Объединенный банк также предоставлял услуги "корпоративного траста", который создал инфраструктуру для значительной части биржевых торгов на Уолл-стрит. Являясь трансфер-агентом почти шестисот компаний, он ежедневно получал более двадцати пяти тысяч сертификатов и иногда обрабатывал четверть всех акций, обращающихся на Нью-Йоркской и Американской фондовых биржах. Ежегодно она рассылала двенадцать миллионов чеков на получение дивидендов и поддерживала в актуальном состоянии списки акционеров многих компаний.
Старый дом Морганов имел значительный портфель ценных бумаг, но его деятельность была не слишком научно обоснованной. В начале 1930-х гг. он, в союзе с Гуггенхаймами и Оппенгеймерами, поставил 30% всего своего портфеля на медные акции. До 1940 г. банк неофициально предоставлял инвестиционные консультации состоятельным частным лицам и старым семьям. Партнеры управляли деньгами своих любимых учреждений, например Дуайт Морроу для Амхерстского колледжа, Том Ламонт для Академии Филлипса Эксетера, Рассел Леффнгвелл для Корпорации Карнеги. Дом Морганов всегда притягивал к себе церковные учреждения, которые разделяли его благоразумие и мрачное достоинство. В 1917 г. Джек Морган внес стартовый капитал в пенсионный фонд Епископальной церкви, и банк всегда распоряжался частью этих средств. При Генри Александере, , пресвитериане также перевели свои деньги в трастовый отдел Моргана.
После регистрации в 1940 г. банк получил право заниматься трастовой деятельностью и переоборудовал зеркальную парикмахерскую Джека Моргана с мраморными стенами в зал ожидания для клиентов. Первой задачей было завладение наследством богатых и недавно умерших людей. Для этого нужно было набраться терпения и дождаться смерти достаточного количества клиентов. После ужина, проведенного за утомительным перебиранием имен потенциальных вождей, Джордж Уитни повернулся к молодому помощнику Лонгстриту Хинтону и извиняющимся тоном сказал: "Стрит, я полагаю, это ты". В то время считалось весьма смелым и неортодоксальным, чтобы неюрист руководил трастовым отделом, который всегда был опутан юридическими вопросами, связанными с наследством.
Стрит Хинтон был родом из Виксбурга, штат Миссисипи, и всем напоминал генерала кавалерии южан. Он был высоким и крепким, прямолинейным, несколько курносым, с длинным лицом и выдающимися ушами. Его отец стал священником церкви Святого Иоанна Латтингтаунского в Локуст-Вэлли - "церкви миллионеров", столь дорогой Джеку Моргану. Формирование Хин-тона началось с оформления наследства Джека Моргана. Он обратился к опыту Белль да Коста Грин в области искусства. "Она сказала мне, что Пятьдесят седьмая улица - самое кривое место в мире и никому нельзя доверять", - вспоминал Хинтон о своем первом знакомстве с миром арт-дилеров. Будучи жестким клиентом, он быстро взял управление в свои руки после слияния, заявив людям, руководившим отделом гарантийного траста: "С чего вы взяли, что знаете, как управлять трастовым отделом?". Он напомнил им, что они потеряли своего крупнейшего клиента - компанию Ford Motor - в пользу J. P. Morgan. Хинтон возглавил объединенное шоу.
Трастовые отделы считались лидерами по убыткам. Хинтон считал, что они должны приносить прибыль. Большинство управляющих трастами были трезвыми мужчинами с седыми волосами, вкладывавшими деньги в государственные облигации, и не отличались фантазией. Когда в 1949 г. трастовый отдел Morgan совершил первую покупку обыкновенных акций, это было сочтено настолько дерзким, что Хинтону пришлось позвонить Расселу Леффингу, находившемуся в отпуске на озере Джордж, штат Нью-Йорк, чтобы согласовать покупку. После 1950 г. изменения в налоговом законодательстве и коллективных договорах привели к бурному росту пенсионных фондов, и значительная часть этих денег перекочевала в коммерческие банки. После того как компания General Motors назначила Morgans одним из управляющих своими пенсионными фондами и разрешила инвестировать до 50% в акции, бизнес пережил бум. "Нас сделал фонд General Motors", - говорит Хинтон. "Когда мы возглавили парад в этом фонде, нас захотели заполучить все остальные".
В начале 1960-х годов трастовый отдел Morgan Trust работал в обшитом деревянными панелями помещении , обставленном антикварной мебелью, напротив здания Нью-Йоркской фондовой биржи. Сорок безупречно одетых менеджеров в темных костюмах и черных туфлях сидели в кожаных креслах перед глянцевыми столами с рулонами. Пользуясь философией Пьерпонта Моргана, Хинтон начал проповедовать принцип "покупай и держи". Когда директор корпорации попросил у него программное заявление, он ответил: "Это просто. У нас его нет. Мы никогда не продаем акции".
Хинтон обладал большей гибкостью, чем сам признавал, и был хитрым менеджером. На встречах с портфельными менеджерами он обращался к Питеру Вер-милье, "быку", если хотел купить акции; если хотел продать, то отдавал предпочтение Гомеру Кокрану, стойкому "медведю". Во время "бычьего" рынка Кеннеди трастовый отдел Morgan стал модным местом. Молодые портфельные менеджеры из Лиги плюща набивали руку на гламурных растущих акциях того времени - так называемых nifty fifty, которые так завораживали управляющих деньгами. Молодые специалисты Хинтона купили Schlumberger еще до того, как люди смогли произнести это название, и были ранними покупателями Xerox, которая выросла в сотни раз. Символом нового стиля стал Карл Хатауэй, который ездил на спортивном автомобиле огненно-красного цвета и произносил торжественные диктовки, такие как "Никогда не инвестируйте в компании, которыми управляют толстяки". "Ленивые люди мне надоели", - говорил он. "Самые успешные из моих друзей напоминают мне взлетающий самолет 727: полный газ и прямое движение вверх".
К середине 1960-х годов под управлением Morgan находилось несравненно большее количество активов - 15 млрд. долл. Контроль над такими гигантскими суммами привлек внимание общественности, особенно со стороны представителя Райт Патмана, задиристого популиста, возглавлявшего банковский комитет Палаты представителей. Как и Луис Брандейс, Патман видел, что банкиры могут злоупотреблять "чужими деньгами", и опасался, что банки будут использовать трастовые активы для оказания влияния на бизнес. В 1966 г. он опубликовал доклад, в котором обвинил крупные коммерческие банки в опасном "снежном накапливании экономической власти" над значительными частями американской промышленности.