– Я с тобой полностью согласен, Сань. Давай работать.

* * *

Огонь в буржуйке ещё не успел набрать силу. Пока он тихо взбирался на не совсем сухие ветки и медленно поглощал кору. Рядом с печкой лежало ещё несколько веток, которые были собраны наскоро в лесу. Но маленьким разведчикам было достаточно хоть какого-то пламени, пусть и маленького. Они сидели на грязном полу перед буржуйкой, морщась и съёживаясь от холода. Это была та самая землянка партизан, которую они нашли некоторое время назад. Им очень повезло встретить ту самую канаву снова. Эта маленькая земляночка сейчас была единственным укрытием, где можно было спокойно спрятаться от врага и отогреться после тяжёлой морозной ночи. Сколько дети пробирались назад точно сказать невозможно. Даже они толком не помнили, как им это удалось. Конечно, без постоянного преследования было гораздо легче и быстрее двигаться по лесу. Но, несмотря на это, добрались они до землянки, когда солнце давно взошло на небо, а луна, сопровождающая их в эту страшную ночь, скрылась за горизонтом. Катя сидела и отвинчивала крышку от немецкой фляги трясущимися руками. Ладони невыносимо болели. Девочка, пока лазала по этому склону, опять содрала руки. Наконец, крышка отошла и в землянку сразу ворвался резкий запах спирта. Вдруг снаружи послышался шум. Дети встрепенулись и обернулись. Рука Кати тоже дрогнула, и водка плеснула из горла и, стекая, попала ей на руку. Девочка дёрнулась и зашипела от боли, чуть не опрокинув флягу полностью. Гриша поспешно забрал у неё ценный сейчас антисептик:

– Ты прям до мяса, – поморщился он, взглянув на её руки.

– А у тебя, думаешь, лучше? – согнулась пополам та, прижимая ладонь.

Она стянула с нар заготовленную тряпку и снова взяла флягу. Катя подошла к товарищу и с сочувствием взглянула на его руку, с которой был содран рукав. Кровь уже не текла, но рана была всё равно пугающей. Как оказалось, пуля не осталась внутри тела. Она вошла в руку в одном месте и вышла в другом. Мальчик выглядел не очень хорошо. На обратном пути у него усилилась слабость, поднялась температура. Ранение давало о себе знать. До землянки Гриша дошёл с трудом, а сейчас ему совсем стало дурно. Сидел не жив, не мёртв. Но, несмотря на всё это, он старался не показывать своё состояние и даже пытался улыбаться, но получалось у него как-то криво и неправдоподобно. Катя очень волновалась за товарища. Он ей напоминал бойцов, лежащих в медпункте. Тоже бодрился и хорохорился. Но самое главное, что беспокоило девочку, так это то, что она почти ничем не могла помочь. Благо у них была хотя бы водка, которая может хотя бы продезинфицировать, но больше ничего. А сейчас очень нужны были медикаменты. «Боже, как мы будем выбираться-то отсюда? Как он пойдёт?» – думала Катя. Она взглянула на спирт, который бился о железное горлышко посуды, а потом перевела взор на мальчика:

– Готов? – спросила она.

Гриша не отвечал и смотрел, сосредоточившись, на растущее пламя. Он прикусил нижнюю губу и прерывисто вздохнув, задержал в груди воздух. Наконец мальчик резко кивнул и отвернулся. Катя тоже неосознанно перестала дышать и наклонила флягу. Спирт полился на рану. Гриша дёрнулся и согнулся пополам. Если бы он сидел чуть ближе, то точно бы ещё шваркнулся головой об печку, но хоть тут ему повезло. Девочка взяла товарища за локоть и брызнула водку туда, куда она не достала. Тот снова вздрогнул и вцепился здоровой рукой в волосы. Катя поспешно завинтила крышку назад и отложила флягу на нары:

– Всё! Всё! Не лью больше! – вытянула ладони перед собой она, как будто показывая, что у неё нет оружия. – Всё!

Мальчик, тяжело дыша, выпрямился и поспешно вытер слезившиеся глаза. За всю процедуру он не издал ни единого звука, всё сдерживал внутри. Катя аккуратно развернула тряпку, тоже промоченную водкой. На этот раз в жертву пошла рубаха Гриши. Она осторожно, будто боясь спугнуть его, стала перевязывать руку:

– Да, – сказала девочка, – видно, что ты племянник командира.

– А раньше что? – опустил голову на здоровую руку тот и фальшиво усмехнулся. – Раньше не видно было?

– Хватит уже улыбаться, – вздохнула Катя, – я же вижу, что тебе плохо. Можешь на это силы не тратить. А что насчёт твоего вопроса – я с самого начала поняла, что он твой родстенник. Похожи вы очень, да и бойцы об этом говорили.

Улыбка сразу же сошла с лица Гриши. Он закрыл глаза и опёрся лбом на кулак. Девочка стала завязывать узел. Тут он снова вздрогнул и стиснул зубы.

– Тихо! – удержала концы тряпки Катя и повторила чуть спокойнее. – Тихо. Потерпи, казак – атаманом будешь.

– Я до темноты не оклемаюсь, – сказал тот, – я это чувствую.

– Оклемаешься, – пыталась подбодрить его девочка. – Сейчас отдохнёшь и оклемаешься…

– Кать, – прервал её Гриша, – если ты меня просишь не улыбаться, то я тебя попрошу не врать. Ты сама знаешь, что мне не станет легче. Я обуза для тебя! Мы не доберёмся так до наших. Я тебя очень прошу: уходи! Бери карту, вещи и уходи, пока есть возможность.

Девочка встала на ноги и возмущённо посмотрела на мальчика. «Уйти?!» – проговорила про себя она. – «Да он издевается!» Желание товарища жертвовать собой и разделяться, её уже изрядно бесило:

– Ты опять за своё?! – спросила Катя. – Я тебе уже объясняла ни один раз, что без тебя я никуда не пойду! Не смей даже думать об этом! Мы дойдём вместе!