* * *

В землянке командира было трое: Сорокин, Шевченко, ну и, конечно же, сам Александр. Все они склонились над картой, разложенной на столе. Посередине на ней стояла керосиновая лампа, освещающая все мелкие пометки и направления войск. Стояла полная тишина, все ждали слов Резанцева. Он же, не моргая, смотрел в одну точку на бумаге и думал. Потом нахмурился и, убрав кулак от лица, подвинул лампу в сторону и ткнул пальцем в карту:

– Нам нужно прижать их здесь и здесь, – наконец произнёс Александр. – Они прут на север. Туда их пускать категорически нельзя.

– У нас не хватает сил, – покачал Антон.

Сорокин тем временем, перестал трогать свои усы и взглянул боковым зрением на Резанцева:

– Думаешь, четвёртый задействовать? – спросил он.

– Какой четвёртый? – хмуро посмотрел на друга командир. – Первый нужен. Я свяжусь с полковником.

– У них положение невыгодное, чтобы ослаблять позиции, – указал на карту Шевченко.

– А у кого оно сейчас выгодное? – повернулся к нему Иван. – Мы подкрепление тоже посылали Фырову, когда тогда надо было. Все силы основные готовим на это наступление, – он снова повернулся к Александру. – Что думаешь?

Командир внимательно смотрел на карту, как будто там можно было что-то ещё разглядеть. И как будто это «что-то» поможет в этой ситуации. Думать сейчас было нелегко. Война вообще трудная вещь – жизнь меняется и меняется колоссально. Каждый день может быть совсем непохожий на другой. Да какой день? Иногда каждый час может преподносить сюрпризы. Попробуй после этого сохранить здравый и трезвый рассудок. Но сейчас было вдвойне тяжко. Пока они – взрослые солдаты, сидели в тёплой землянке, прямо сейчас, в нескольких километрах отсюда, по морозу пробираются дети. Ладно, если бы ещё лето было, или хотя бы весна. Как они там? Закончили? А может, что-то случилось? Но Резанцев, как и все сейчас в батальоне, старался не возвращаться к этим мыслям и максимально уйти в работу, благо, её было много. Но мысль о том, что Катю нужно было ещё давно отправить в тыл, кружила над ним, словно ворон и иногда садилась к нему в мысли, напоминая о себе. Он взял со стола сложенный пополам тетрадный лист и протянул Шевченко:

– Держи, передай связистам, пусть посмотрят.

– Будет сделано, товарищ коман… – взял бумагу тот.

– Погоди, – остановил бойца Александр. – Пусть свяжутся с первым насчёт подкрепления. А я свяжусь с полковником.

– Будет сделано, товарищ командир! – отдал честь Антон и вышел на улицу.

Дверь глухо захлопнулась, пустив внутрь неприятный морозный воздух. Сорокин вздрогнул и помотал головой:

– Да, – вздохнул он, – тяжко, однако, – солдат опёрся на стол. – Ничего, сейчас ребята их разобьют и заживём. Недолго им осталось гулять. Сейчас только Катю дождёмся с Гришкой.

– Это точно, – кивнул Александр, не отвлекаясь от карты.

– В любом случае, в этот раз легче ей будет, – сказал Сорокин. – Она не одна туда пошла.

– Не начинай эту тему, Вань, – поправил лампу командир, – вот вообще не начинай. В тот раз сколько говорили об этом. На деле всё не так оказалось. Давай просто к работе вернёмся.

Сорокин немного помолчал, трогая свои густые усы. Потом он вздохнул и, наконец, произнёс: