— Чтобы дышать, — спокойный ответ выглядел настолько загадочно, что казался абсолютно бессмысленным. Холодная ладонь легла на теплую человеческую руку, лишая возможности двигаться, лицо приблизилось, и теперь Учинни могла видеть в двух зеркалах глаз саму себя.

От сказанного Анне резко перестало хватать воздуха. Животный страх все сильнее толкался в желудок, и девушка постаралась вздохнуть как можно глубже, но не получилось. Горло перехватывало удавкой.

— Зачем? — немеющими губами пробормотала Учинни, погружаясь в затягивающую темноту взгляда Короля.

— Чтобы пить из тебя, — еще тише произнесло существо равнодушным тоном, его губы прикоснулись к губам несчастной, окончательно лишая возможности дышать. Но явившийся в реальности ужас не убил окончательно, а через секунду освободил Анну, лишь на сердце, бьющееся слишком часто, положил ладонь.

А девушка часто и судорожно втягивала в себя воздух, будто боясь вновь оказаться в пустоте, сжимающей болью горло и легкие. Даже запах тлена казался приятным до невозможности, потому что он означал одно — жива! Жива!

— Дыши, — присутствие было теперь куда ощутимее, чем раньше, ведь девушка видела своего мучителя и даже могла сказать, что тот похож на человека или нацепил его маску. — Мне нравится, когда ты дышишь, — существо легло рядом с Анной и положило голову на подушку, поглаживая ее по груди и каждый раз словно что-то задевая внутри — неведомое, заставляющее трепетать, словно пойманная в сети паука бабочка.

Постепенно Анна успокаивалась, и даже дыхание перестало быть поверхностным и дрожащим. Страх не ушел, продолжая дергать крючочками прикосновений, каждое из которых проникало все глубже — связывая и не отпуская.

Учинни уже не была той дрожащей беспомощной девочкой, над которой издевалось чудовище. Она выросла, и упрямства девушке было не занимать.

— Зачем тебе нужно мое дыхание? — Анна проглотила ком в горле.

— Чтобы пить его, — повторил лежавший рядом белокожий ледяной юноша, расстегивавший корсет и ловко орудовавший с петлями, высвобождая из них пуговки. — Чтобы дышать с тобой, — ладонь осторожно легла на живот Учинни и выморозила его словно изнутри. Анна вжалась головой в подушку и зажмурилась. Новый облик Короля приносил новые пытки, но яркая горячая звездочка жизни не желала гаснуть и толкала на новые вопросы и попытки избавиться от детского ужаса.

— Зачем тебе пить меня и дышать со мной? Для чего? — если бы мышцы не налились мрамором, Учинни бы давно трясло от потустороннего холода.

— Чтобы быть еще ближе к тебе, — змеи ужаса проникли под одеяло, и обвили ноги, а гость скользнул ближе и словно поглотил жертву в ту жуть, что становилась потусторонними, противным человеческому, ласками. Король придавил к кровати Анну, и, казалось, его вес не совпадал с утонченной внешностью совершенно. Черные реки смолы, а не волос, закрыли обзор, оставляя лишь блеск алчных глаз.

Девушка поняла, что переоценила себя, причем очень сильно. Не только чувствовать, но видеть своими глазами мучителя оказалось значительно хуже. Страх прорвался очередной мучительной попыткой вырваться на грани возможностей, когда жилы рвутся от напряжения, а горло пережимает беззвучным криком.

«Только никто не услышал, никто не поможет», — говорили прикосновения. И вновь король наклонился к Учинни и поцеловал, заставляя задыхаться и выпуская в ее легкие ледяной ветер суровой зимы, замораживая изнутри и требуя полного подчинения.

Он с легкостью приподнял Анну над кроватью, подхватывая одной рукой и выгибая навстречу, как фарфоровую куклу, становясь еще ближе и более обжигающим, как черное пламя, прорвавшееся бурной порослью из могилы.

Злые слезы текли из глаз девушки, которая не оставляла бессмысленные попытки закричать или вырваться, слабеющие прямо на глазах. Губы покрывались инеем, дыхание прерывалось, и одинокой свечой трепетала мысль, что ее сегодня не станет — замерзнет в этом всепоглощающем холоде.

— Дышать для меня, — вновь отпустив девушку, повторил король. — Знаешь, как дышать для меня? Позволив мне согреть тебя, — поток обжигающего воздуха пронзал кожу и пропитывал цветочным ароматом. — Или отказаться и отдать мне жениха. Он ведь не нужен тебе. Свобода так прекрасна, Анна?

Резкая смена температуры туманила голову девушки, принявшейся тут же отползать от чудовища. Кровь яростно колотилась в голове Учини, и она толком не слышала и не понимала то, что говорит существо. Осознавала лишь одно — оно опять предлагает забрать Верона.

— Зачем он тебе? — Анна обессилено упала на подушку, почти не продвинувшись прочь — дрожащие мышцы не слушались и руки подгибались отчаянием.

— Ближе ко мне, — язык провел по губам Учинни и проник внутрь, прошелся по кромке зубов. — Старайся быть нежнее, и я перестану тебя мучить, — сквозь туман образ бледного гостя менялся и тек дождем, шумевшим за окном. Слизь словно пропитывала девушку, делая кровать влажной, с тлетворным запахом разложения.