Политработник Сергей Осипович Синельников в полной мере обладал и командирскими качествами: прекрасно знал технику, в бою был решителен, инициативен. После ухода полковника Воеводского на повышение возглавил полк. Его уважали за смелость, требовательность, справедливость. Солдаты и офицеры искренне радовались тому, что он удостоился столь высокой награды.

В конце марта трава прикрыла раны земли. Лишь разбитая техника да воронки от бомб и снарядов, артиллерийские дуэли, ружейно-пулеметные перестрелки, бои за улучшение позиций напоминали о фронтовой обстановке. Появлялись первые, робкие листочки в рощах, щебетали птицы. Пернатые певцы настроили на лирический лад батарейцев. Ребята стали следить за своей внешностью. Бойцы постарше усердно брились, до блеска чистили сапоги. Кое-кто из молодежи отрастил для солидности усы, обзавелся щегольскими бакенбардами.

Полковые девчата вносили тепло в суровый фронтовой быт.

Девушки-санинструкторы Аня Ладченко, Антонина Масленникова, Люба Голубева, Мария Кузьменко прямо-таки расцвели.

Девчата держали себя с парнями строго, хотя, безусловно, у каждой был тот единственный, о ком мечталось и грезилось.

Среди парней многие вздыхали по Тоне Масленниковой. Едва она появилась в полку, сердцеед лейтенант Вася Дикарев разволновался:

— Откуда такая птаха? Бывает же на свете подобная красота! Прямо Венера Милосская! В такую грех не влюбиться.

— А ты попробуй, — толкнул его в бок старший лейтенант Чернышев. — Может, и сумеешь. Или кишка тонка, Вася?

— Отчего не попробовать. Попробую, Миша! У меня не сорвется.

— Посмотрим, поглядим, Василек!

Тоня — среднего роста, с большими голубыми глазами и точеным, словно из слоновой кости, правильным носиком. Военная форма на ней сидела так, что это невольно вызывало у окружающих восхищение. Чуть ли не все молодые офицеры полка поклонялись ей, но она не отличала никого, относилась ко всем ровно. Усилия Васи Дикарева ни к чему не привели. Некоторое время он обходил Чернышева стороной, на вопросы отвечал невпопад, а однажды развел руками:

— Не по зубам орешек — пас, братцы. И на старуху, говорят, бывает она самая… проруха!

Красота Антонины взволновала и Васнецова. До армии он не дружил с девчатами. При встрече с Тоней начал теряться, краснеть. Девушка вскоре поняла причины его робости, дружески шутила с ним.

В Тоне сочеталась природная красота с храбростью. В трудные минуты боев она появлялась на огневых позициях. Перевязывала раненых, выносила их из-под огня. Васнецов тогда еще не знал, что скоро, под Большой Лепетихой, Тоня будет тащить на плащ-палатке под разрывами мин и его.

— Коля, терпи, милый, терпи, родной. Еще чуть-чуть, еще немного, — будет просить она.

Рядом плеснет взрыв, за ним второй, третий…

— Оставь меня, Тоня, уходи. Накроют… — скажет он Масленниковой.

— Да ты что! Не в моем характере, — возмутится Тоня.

По возвращении из госпиталя он узнает: Тоня стала женой командира полка Григория Митрофановича Данильченко, сменившего в этой должности майора Ивановского.

— Не надо, Коля, — говорила ему. — Не поддавайся чувствам, и все пройдет, как с белых яблонь дым.